Его премудрие, не желая превращения своей головы в обстенубитное орудие, захлопнул рот и отчаянно выкатил глаза.
– Отпусти! Отпусти меня… нас… немедленно, ты, крокодил зеленый! – гневно выкрикнула крестьянка и исступленно замолотила кулаками по широкой, как деревенские ворота, спине, но зеленый крокодил лишь гыгыкнул что-то невнятное кулинарной направленности.
– Не отпустит, – обреченно помотал головой студент.
Грета упрямо сжала губы, лихорадочно заоглядывалась, закрутила головой, заворочалась под новый взрыв веселья бугня, и вдруг замерла, увидев нечто, взору Агафона недоступное. И тут же левая рука ее, точно подкрадывающаяся кошка, мягко скользнула в сторону и пропала из виду за боком людоеда. Единственное, что видел маг еще несколько секунд – затылок и растрепанные мокрые волосы девушки под съехавшим чепцом. Обжигающее любопытство пополам с желанием поторопить так и свербели на языке чародея, но он молчал, замерев как мешок, опасаясь случайным движением потревожить их монстра и привлечь его внимание к операции Греты.
Что бы она ни делала.
Наконец, бродившая где-то рука крестьянки медленно подтянулась к подбородку и застыла. Добычи видно не было.
– Ну?… – на грани слышимости выдохнул чародей, встречаясь глазами с плавно повернувшей голову Гретой. – Ну?…
– Не выходит… – злые слезы навернулись на глаза девушки, и она снова смахнула их рукавом – резко и сердито, точно личного врага.
– А что ты хочешь?
Но дочка бондаря не дослушала и не ответила, снова повернулась и извернулась так, что студент испугался за ее позвоночник, и потянулась, потянулась, потянулась…
– Человек-женщина возиться – Хвввр бросить на пол! – свирепо рявкнул их бугень, дернул плечом так, что руки, ноги и голова крестьянки взметнулись, словно у тряпичной куклы, а зубы клацнули, едва не отхватывая язык. Она взвизгнула испуганно и, что было сил, ухватилась за куртку людоеда, точно он и вправду мог ее уронить. Агафон попытался ударить монстра коленками в грудь, тут же в качестве возмездия был шмякнут головой о стену, и застонал – не столько от боли, сколько от бессильной ярости.
– Болит? – сочувственно округлила глаза Грета, встретившись с ним взглядом.
– Н…н…нормаль…но…
– А у меня получилось!
Рука девушки поднялась, прикрывавший ее почти до кончиков пальцев рукав спал, и глаза Агафона вспыхнули сначала надеждой, и тут же – разочарованием: то, что он сперва принял за кинжал, оказалось всего-навсего обломком зуба юй.
– У меня отобрал… из кармана торчало… – прошевелила бледными трясущимися губами дочка бондаря. Лицо чародея вытянулось.