Они вошли в узкую улицу с жилыми домами по обеим сторонам. Некоторые из них были с закрытыми ставнями и молчаливы. Другие — широко раскрыты на улицу, и в их незадвинутые оконные отверстия были видны все детали домашней жизни — женщины, засидевшиеся над своим шитьем, мужчины, болтающие, сидя вокруг очага, лавочники, сводящие свои дневные счета, рыбаки, чинящие сети.
Улица вела в глубину поселка к обрывистому холму, казавшемуся стеной из темноты. Он освещался круглыми уличными фонарями, сияющими глобусами с китайскими надписями на них, фонарями, которые так понравились Джеффри сначала в Нагасаки. Дорога вела в ущелье между двумя обрывами, что-то вроде той расселины, в которой, по легенде, исчезли дети Гаммельна вместе с чудесным крысоловом.
— Я не вошла бы сюда одна, — сказала Яэ, прижимаясь теснее к нему.
— Это выглядит довольно мирно, — ответил Джеффри.
— Здесь есть налево от нас маленький храм, где еще недавно, в прошлом году, один священник убил монахиню. Он зарезал ее кухонным ножом.
— Почему он сделал это? — спросил Джеффри.
— Он любил ее, а она не хотела и выслушать его; тогда он убил ее. Я думаю, я чувствовала бы то же, если б была мужчиной.
Они прошли через громадные ворота, похожие на двери амбаров, только никакого амбара за ними не было. Два охраняющих входы бога стояли на часах по обеим сторонам. Под влиянием лунного света казалось, что их сгорбленные фигуры движутся.
Яэ повела своего большого спутника по протоптанной широкой тропинке между рядами деревьев. Джеффри до сих пор все еще не знал, что именно они идут смотреть так далеко. Но он и не думал об этом. Все казалось ему сном, и очень милым.
Тропинка повернула, и внезапно прямо перед собой они увидели Бога — великого Будду — колоссальную бронзовую статую, дожившую до наших дней со времени независимости Камакуры. Склоненная голова и широкие плечи отчетливо рисовались на синем звездном небе; туловище, закрытое тенью деревьев, только смутно угадывалось. Лунный свет падал на спокойную улыбку и кисти рук, сложенные на груди; концы пальцев сходились — положение традиционное, указывающее на состояние размышления. Это невозмутимо-спокойное, улыбающееся лицо казалось смотрящим вниз с высоты небес на Джеффри Баррингтона и Яэ Смит. Долина была полна присутствием Бога, терпеливого и всемогущего, творца вселенной и хранителя жизни.
Джеффри никогда еще не видел ничего, производящего столь сильное впечатление. Он повернулся к своей маленькой спутнице, как бы ожидая ответа на испытываемые им чувства. И ответ был дан. Прежде чем он сообразил, что случилось, он почувствовал, как мягкие рукава кимоно, как крылья, обняли его шею и горячий рот девушки прижался к его губам.