Он не мог найти Яэ и потому танцевал с цыганской девушкой, которая прыгала, как кенгуру. Потом Яэ появилась вновь. Они танцевали еще два раза; затем еще один бокал шампанского. Ночь была хороша. Лунный свет ярок. Джеффри заметил, что стало слишком жарко для танцев. Яэ предложила прогуляться по морскому берегу; и через несколько минут они стояли вместе у залива.
— О, посмотрите на иллюминацию! — воскликнула Яэ.
В нескольких стах ярдах по морскому берегу, там, где черные тени туземных домиков нависли над заливом, освещенные окна блистали мягко, как кусочки слюды. Рыбаки жгли водоросли и прибрежные травы, чтобы получить пепел, употребляемый как удобрение. Языки пламени, блестя, поднимались к небу. Ночь была голубой. Небо — глубокая синева, а море — масляно-зеленовато-голубое. Синеватые от соли огоньки прыгали и танцевали над пылающими грудами. Дикие фигуры, сидящие на корточках вокруг огней, были одеты в туники темно-синего цвета. Их ноги были обнажены. Их здоровые лица, освещаемые пламенем, — цвета спелого абрикоса. Их позы и движения напоминали обезьян. Старики разговаривали между собой, а молодые смотрели в огонь с выражением спокойствия и оцепенения. Лодка пришла к берегу с моря. Рубиновый свет горел на корме. Гребли на ней четверо мужчин — двое на корме и двое на носу. Их тела двигались в такт ритмически однообразному напеву. Лодка была стройная, с острым носом, а гребцы напоминали собой викингов.
Чернильно-черны были отбрасываемые лунным светом тени: тени от причаленных лодок, от дикого вида хижин, от подобных обезьянам людей, от громадных круглых корзин для рыбы, похожих на большие амфоры.
Вдалеке от земли, там, где забрасывали в море большие плавучие сети, огни собирались в настоящие созвездия. Совершенно ясно можно было рассмотреть мыс, с его вершиной, покрытой высоким лесом. Но дальний конец залива исчезал в неровных полосах света, мягкого и разноцветного, как блуждающие огоньки. Теплота поднималась от заснувшей земли; а бриз веял с моря, производя тот шуршащий металлический звук в сухих, наклоненных соснах, который японскому уху кажется самой сладкой музыкой природы; высота этих сосен преувеличивалась полутемнотой и, казалось, достигала чудовищных и грозных размеров.
Джеффри почувствовал маленькую, теплую и влажную руку в своей руке.
— Не пойти ли нам посмотреть дай-бутсу? — сказала Яэ.
Джеффри не имел понятия о том, что такое может означать «дай-бутсу», но охотно согласился. Она шла рядом с ним, и движения больших и длинных рукавов ее кимоно напоминали о крылышках бабочки. Голова Джеффри была полна парами вина и напевами вальса.