— Знаю-знаю, детский приют на территории бывшего Авраамиева монастыря. На озере, километрах в тридцати от города.
— Ого! — подивилась Ирина его краеведческой осведомленности. — Да, все верно. Но, по счастью, в тот момент на вокзал по своим делам зашла жена Петра Капитоныча Воейкова. Вот она и взяла девочку. Сказала, раз уж ей с супругом к пятому десятку своих детей Бог не дал, они станут воспитывать приемного. Тем более что с таким заболеванием девочке требовался особый уход, которого в приюте обеспечить не смогли бы.
— Петр Капитоныч? — Барон напряг память. — Бывший начальник милиции?
— Он самый. Юра, ты меня просто поражаешь. Всего сутки в Галиче, а такие глубокие познания.
— И что же эти, которые Воейковы, даже не попытались разузнать о судьбе родных девочки?
— Петр Капитонович, насколько мне известно, пытался что-то выяснить по своим милицейским каналам. Но, сам понимаешь, какое было время — война, тысячи детей-потеряшек по всей стране. Да и от самой Оленьки толком ничего путного добиться не получилось. Даже когда она пошла на поправку. В ее детской головке, в памяти ее остались лишь крохотные обрывки, кусочки воспоминаний. Причем довольно путанных и странных. Например, она рассказывала, что ее папа работает на Северном полюсе, а мама поехала его навестить. Что с полюса они сперва заедут в Ленинград, где заберут брата Юру и какую-то Лёлю, и после этого все вместе приедут к ней, к Оленьке. И вот как тут разберешь — где правда, а где детские фантазии?
— Согласен. Не разберешь. А Ольга знает, что она Воейковым не родная дочь?
— Да. Когда девочка подросла, те ей честно все рассказали. Но это никоим образом не изменило ее прежнего отношения. Оленька продолжала называть Петра Капитоныча папой, а Серафиму Макаровну мамой. И я считаю, это справедливо и правильно. В конце концов, старики подарили ей настоящее, а не казенно-приютское детство… И все-таки, Юра, я никак не могу взять в толк, почему эта история так сильно тебя захватила? Посмотрись в зеркало — на тебе же буквально лица нет!
— Ириша, а после вчерашних медицинских процедур у тебя весь спирт закончился?
Она недоуменно пожала плечами:
— Вроде оставалось еще немного, на донышке.
— Не нацедишь? С донышка? Очень нужно.
— Ну хорошо. Сейчас. Только… — Ирина смущенно улыбнулась. — Отвернись, пожалуйста. Мне надо одеться.
Выскользнув из-под одеяла, она торопливо похватала с полу разбросанные вещи и прошлепала босыми ногами на кухню. А через пару минут вернулась и протянула Барону граненый стакан, наполненный примерно на четверть.