Эрмин бросила решительный взгляд в окно, на проплывающие мимо зеленые поля, деревья, озаренные лучами заходящего солнца.
— Директор Капитолия был более снисходителен, чем мой собственный муж, — добавила она. — Он отменит представление в середине недели, и люди, уже купившие билеты, смогут прийти на мое выступление в следующее воскресенье. Я пообещала вернуться вовремя.
— В таком случае, Мин, я вполне могла бы остаться с Констаном в Квебеке, — осторожно заметила Мадлен. — У твоего сына там налаженный ритм жизни, свои привычки После дневного сна мы с ним гуляем, затем я его купаю, а утром он спокойно играет.
— Нет, я не смогла бы спокойно жить, зная, что он так далеко от меня. Мне хочется собрать всех своих близких вместе. В любом случае, сейчас уже поздно об этом говорить, мы в дороге. И я умираю с голоду.
Мадлен протянула подруге корзину, лукаво улыбнувшись.
— Хорошо, что я взяла с собой еду. Мы не можем поужинать в вагоне-ресторане, так как туда наверняка пойдет Тошан. О, Мин, ты так изменилась с тех пор, как я тебя знаю! Раньше ты не была такой дерзкой и не осмеливалась перечить мужу.
Они растроганно улыбнулись друг другу, внезапно осознав, какой долгий путь проделали вместе.
— Ты тоже изменилась, — заметила Эрмин. — Где та юная индианка с испуганным взглядом, которая много лет назад робко вошла в большой дом Лоры Шарден? Я только что родила Лоранс и Мари-Нутту, они все время плакали, и я была на грани отчаяния. Тала представила мне тебя как возможную кормилицу моих вечно голодных близняшек, которых я не могла накормить грудью. Ты едва осмеливалась произнести слово, стоя в своем черном платье. С того дня мы не расставались, кроме того утра, когда ты села в сани и помчалась на помощь своему брату Шогану.
— Да, все так и было, — подтвердила Мадлен. — Для меня ты тогда была Канти, «та, которая поет» на нашем языке. Затем я стала называть тебя, как Тошан, — Мин. Так гораздо нежнее, ласковее. Как же все это было давно! Я тогда только овдовела, а моя маленькая дочка умерла, не дожив до трех лет.
— Ты тогда мечтала лишь об одном — постричься в монахини. Я до сих пор иногда упрекаю себя за то, что нарушила твои планы.
— Не нужно, Мин! Я счастлива с тобой и твоими детьми. И у меня есть моя Акали, позволившая мне стать матерью во второй раз. Подумать только, ей уже пятнадцать!
Женщины умиленно замолчали, вспомнив нежную и кроткую девочку, приемную дочь Мадлен. В свое время Эрмин спасла ее от горькой участи. Акали содержалась в государственном пансионе для индейских детей, где с ними очень плохо обращались.