Девушка свернула влево. Удивительное спокойствие вернулось к ней, когда босые ноги ее ожгла крапива, затерявшаяся меж рядов смородины и крыжовника.
— Крапива! — почему-то обрадовалась она. — Жалится, проклятая!
И, оттого, что здесь она встретила крапиву, и смородину, и яблони, которые сажала когда-то, девушка рассмеялась.
Она легкой походкой прошла меж рядов смородины и присела на корточки. Бережно притронулась кончиками пальцев к гроздьям смородины и ощутила холодок, идущий от земли.
— Что же теперь? Что?
И, торопливо срывая ягоды, девушка стала есть. Теперь она слышала шум листвы, стрекот кузнечиков и дыхание земли. Она радовалась тому, что замечает все это.
— Как же быть-то? — шептала она.
Можно было теперь лечь на траву, под яблони, и думать о своей судьбе. На весь город она осталась одна.
Стоит тишина. Скоро будет рассвет, и, пока сюда не ворвались танки с крестами на орудийных башнях, можно еще раз пройти по родному городу.
Город был пуст…
Фугасная бомба разрушила домик с палисадником. От домика осталась одна стена. Девушка подошла поближе и прислушалась. Она пошарила по стене рукой и вздрогнула. На стене висели часы. Их не разбило взрывной волной. Они пробили пять раз. Ладонью она нащупала градусник, висящий рядом, и близоруко всмотрелась в него.
— Двенадцать градусов, — сказала она.
Это было забавно. В развалинах дома время шло по-прежнему. Градусник Реомюра показывал двенадцать градусов.
Город был пуст…
Странные улицы, милые улицы. Вот на этой тихонькой — имени партизана Железняка — прошло ее детство.
По шатким ступеням вошла она в маленький домик.
Вот и диван, на котором она спала. Вот стол, за которым обедала.
Девушка бережно прикрыла дверь, обошла двор и через широко раскрытые ворота вышла на улицу Индустрии.
Здесь, у проходной завода, она встречалась с Васей Щитковым. Совсем недавно они поклялись не разлучаться до гроба.
Где теперь ты, Вася Щитков?
Может, лежишь ты в степях Западной Украины под старым курганом, и шумит ковыль над тобой, и не нужна тебе никакая Анка? Тебе все равно. Но ведь ты не верил в смерть!
А может, там, далеко, ходит в ночные атаки твоя танковая часть?
Только одно правда: если ты будешь жить, ты никогда не забудешь девушку с улицы имени партизана Железняка.
Задумчивая, чуть грустная улыбка пробегает по губам девушки.
Много улиц в маленьком городке, кривых, тихих, заполненных садами. Дозревают персики, и бархатистая оранжевая кожица их густо пропитана солнцем.
Девушка срывает три персика. Прислушивается. Пальцы ее застывают с персиками у губ.
Со стороны Вокзальной улицы слышен крик.