— Спасибо за лекцию! — заявил бортмеханик. — Я так понял, опять «переобуваться» будем?
— Понял правильно, Максимыч. И чем быстрей, тем лучше!
Через два дня, уже на колесах, мы благополучно стартовали и перелетели в Амдерму. Сели на бетонную полосу, а потом зарулили на лагуну, где для лыжных самолетов была укатана отдельная взлётно–посадочная полоса.
— Ну, Максимыч, мы свое дело сделали. Меняй опять колеса на лыжи, а мы поедем устраиваться на ночлег. Вылет завтра будем рассчитывать часов на пятнадцать. Успеете?
— Будем стараться…
В гостинице подробно поговорили с главным конструктором.
— Вот, Леонид Алексеевич, ты сам видел — первый отрицательный результат уже есть. При рыхлом снеге, как в Шереметьеве, взлететь не удалось.
— Да, Саша, тут сказывается общий недостаток самолетов с передней ногой… Ты же знаешь, как летчики про Ан–2 и Ли–2 говорят: если рулит, значит, взлетит! Вот тебе преимущество задней ноги! Ан–2 и Ли–2 уже на стоянках нос задранным кверху держат!
— Ладно, Леонид Алексеевич, не расстраивайся пока. Будем пробовать! Здесь, в Амдерме, снега в два раза меньше, чем в Шереметьеве. Да и плотнее он — видно, за счет постоянных ветров. Будем пробовать!
Первый взлёт мы решили выполнять с укатанной полосы. Рулил самолет легко. Хорошо выдерживал прямую, послушно вписывался в развороты, ведь передняя нога тоже имеет свои преимущества!
— Амдерма, я борт 476. Прошу взлёт.
— Взлёт разрешаю.
— Максимыч, взлётный!
На этот раз скорость набирали легко. На ста двадцати километрах я взял штурвал на себя, нос приподнялся, и мгновение спустя мы были уже в воздухе. Скорость по–прежнему быстро возрастала, но неожиданно раздался сильный хлопок — и. Скорость резко упала, возник пикирующий момент. С большим трудом я тянул штурвал на себя, одновременно выбирая триммер. Наконец усилия на штурвале стабилизировались, стали нормальными. Установилась и скорость.
— Максимыч! Номинал!
Я продолжал осторожно набирать безопасную высоту, пробуя одновременно управление. Машина хорошо слушалась рулей, но скорость явно не соответствовала режиму моторов.
Набрав высоту двести метров, послал бортмеханика посмотреть положение лыж через иллюминаторы пассажирской кабины.
— Что могло случиться, Леонид Алексеевич?
— Что–нибудь с передним лыжонком, наверное. По идее он должен стабилизироваться в нормальном положении. Но что–то не учли, видно У меня впечатление, что лыжонок встал вертикально.
В пилотскую кабину вернулся Подколзин.
— Основные лыжи в нормальном положении, а переднюю через иллюминаторы не видно.
Да, незадача. Придется пройти пониже над командной вышкой, показать диспетчеру наш «живот».