За время паломничества пикардиец повидал довольно больниц и странноприимных домов — их вонь и грязь вскоре переставали бросаться в глаза. Но мысль о том, что почтенный философ лежит на завшивленном тюфяке среди увечных, слабогрудых, расслабленных, холерных и чесоточных; что самые паршивые и гнусные человеческие отбросы окружают его своими миазмами, и мухи, только что ползавшие по струпьям золотушного бродяги, садятся ему на лицо — о, мысль эта была невыносима! От нее Ренье становилось гадко до тошноты, и в глазах у него темнело от гнева.
Он увидел Андреаса и подошел к нему. Тот стоял на коленях возле учителя. Голова Виллема Руфуса была запрокинута, и приоткрытые губы совсем посинели. Рукав нижней рубахи был распорот до плеча, и на дряблой старческой руке виднелась заляпанная кровью повязка.
— Он умер? — сквозь зубы произнес пикардиец.
— Нет, — чуть слышно ответил Андреас, — но ему дважды пускали кровь, и он впал в забытье.
Ренье обеими руками схватил приятеля за плащ и вздернул вверх, точно куклу.
— Почему ты оставил мэтра одного? — спросил он, от гнева едва выговаривая слова. — Разве я не сказал тебе возвращаться к нему и быть с ним рядом? Почему ты меня не послушал? Где, черт возьми, тебя носило?
Андреас хотел оттолкнуть его, но без успеха.
— Оставь! — крикнул он, наконец. — Тебя тоже не было рядом!
— Не я зовусь его учеником, — прорычал пикардиец. — Не я поклялся заботиться о нем, как о родном отце.
— Конечно, не ты, — сказал Андреас с горечью. — Был ли в мире человек, которого ты мог бы назвать отцом и о котором заботился бы с сыновней любовью?
— Нет, не было, — ответил Ренье. — Но не меня назовут худшим из сыновей и никудышным помощником. Мэтр Виллем сделал для тебя так много, а ты даже не смог уберечь от позора его старость! Ты лишил его честной и чистой кончины и привел умирать сюда — в выгребную яму!
— Неправда! — крикнул философ. — В этом нет моей вины!
— Но ты виноват сто крат сильнее, если позволил этому случиться!
— Замолчи… — Андреас побелел и без сил опустился на пол. Тяжело дыша, Ренье смотрел на него сверху вниз.
— Ну, довольно, — сказал он потом. — Разговорами дела не поправишь. Мэтру не место здесь, надо найти ему пристанище как можно скорее.
Андреас закрыл лицо дрожащими руками.
— Горожан лечат в другом здании: для больных там есть отдельные комнаты, чистое белье, хорошая еда и уход. Но туда отправляют лишь тех, кто делает взносы на больницу.
— Еще день, и я устроил бы мэтра во дворце и привел бы к нему епископского лекаря, — с досадой произнес пикардиец.