Из соседней камеры раздались беспорядочные крики. Оттуда стремительно выскочил человек и с разбега налетел на тележку. Она с оглушительным звоном опрокинулась, человек упал сверху и тяжко застонал.
В поле зрения появились двое здоровых мужиков, видимо, вышли из камеры, откуда только что вышвырнули бедолагу. Вышли посмеиваясь, не спеша. Бедолага сел на пол, заскулил, хватаясь руками за грудь. По виду типичный бомж, на вокзале такие на каждом шагу встречаются. Маленький, сутулый, морда небритая, черная не то от загара, не то от грязи. Волосы слиплись сосульками. Одежонка грязная, истрепанная. На ногах какие-то ободранные башмаки хлябают. Один из мужиков пнул бомжа тяжелым ботинком в бок.
- А ну подъем! Кому сказано! Ставь телегу на колеса, объедок!
Второй мужик стоял рядом, усмехаясь, постукивал резиновой дубинкой по ладони левой руки. Вовец с недоумением отметил, что на руку надета длинная суконная варежка. Такая же надета и на правую руку. Подобные верхонки, только покороче, у Вовца в цехе подсобникам выдают, которые железо ворочают, стружку из-под станков выгребают и ящики с деталями таскают. А такие длинные рукавицы из толстого сукна в горячем цехе водятся, в литейке.
Пока он все это соображал больной головой, бомж, не переставая скулить, поставил тележку на колеса и по команде лег на неё лицом вниз, вытянув руки вдоль тела. Тут же последовал удар дубинкой по затылку. Бомж обмяк и затих.
- А я тебя предупреждал - не ори, - удовлетворенно сказал мужик и опустил дубинку.
- Проведаю-ка я рыбачка, - сказал второй.
В руке у него блеснул кривой ключ, вроде железнодорожного. Таким проводники туалеты в вагонах запирают на остановках. Вовец отпрянул от решетки. Он понял, что речь идет о нем. Бесшумно отбежал, бросился ничком на нары и замер. Надо же, только что еле на ногах держался, а тут как мотылек вспорхнул. Вспыхнул свет в камере, загремел замок, заскрежетали дверные петли. Вовец задыхался: сердце колотилось, как бешеное, где-то возле самого горла. Воздуха не хватало.
Он весь закаменел от ужаса, ожидая удара.
- Да он сутки не очухается, - послышалось из коридора. - Такая доза слона свалит, а этому мозгляку и половины бы хватило. Нехай валяется. В запас пойдет. Лучше бичугу из третьей возьмем, пусть телегу толкает.
Раскатисто грохнула дверная решетка, затряслась, рассыпая звонкую дробь. И свет погас. Вовец с трудом переводил дыхание. Ему было страшно. Только сейчас до него дошло, откуда взялся этот бессознательный страх. Только сейчас своей больной башкой он допер: мужики эти в суконных варежках не были милиционерами. Это были работяги в спецовках, спокойно и деловито исполняющие обычную рутинную работу.