– То есть я должна доказать, что я сама добродетель и покорность, напрочь лишенная собственного мнения? – Его взгляд стал еще мрачнее, но язвить ему – это все, что у нее оставалось, чтобы выиграть немного времени и собраться с мыслями. – Я немного побаиваюсь, ведь в таком случае ты не захочешь меня отпускать.
Хрипловатый смех Ставроса разнесся по кафе. Ли так редко слышала, как он смеется, что изумленно уставилась на него. Мускулистая грудь высоко вздымалась, будто не в состоянии сдержать хохот.
Женщина за соседним столиком застыла с чашкой в руке, пожирая его глазами. Все еще смеясь, Ставрос откинул назад локон иссиня-черных волос, который упал ему на лоб.
И тут в последних лучах заката на его пальце сверкнуло что-то металлическое. Этот блеск пронзил Ли в самое сердце, словно стрела.
Почему он носил обручальное кольцо, которое заковало их обоих в кандалы?
Неужели Ставрос не снимал его все эти пять лет? Ли охватило лихорадочное смятение и волнение, ей казалось, будто по ее телу ползают сотни муравьев.
Взгляд женщины также упал на украшение на его пальце, и по выражению ее лица было понятно, что она пыталась понять, что такой мужчина делал рядом с Ли.
Ее немного успокоила мысль о том, что, скорее всего, Ставрос носил кольцо как напоминание о долге перед Джианисом.
Но снимал ли он его, когда занимался любовью с Хелен? Каково это – быть той, кто завоевал его обожание и уважение? Проявлялась ли его страсть так же сильно, как и чувство долга?
– Даже если я посчитаю тебя настолько неотразимой, что маловероятно… – каждое его слово звучало как издевка, – я все равно подпишу бумаги о разводе и отдам тебе наследство. Ты будешь свободна.
– Свобода – это право, которое человек получает при рождении. Чтобы получить ее, я не должна ничего никому доказывать, или угрожать, или… совершать недостойные поступки.
– Значит, в тебе все-таки осталась капля совести?
Ли не ответила на этот вопрос, ведь Ставрос сам довел ее до шантажа.
– Ты не повелитель моей жизни.
– Нет, ты ошибаешься. Ты потеряла право свободы, когда решила жить безрассудно, – напомнил ей Ставрос недовольно. – Theos! Калиста умерла, а Джианис чуть не скончался из-за сердечного приступа, потому что сходил с ума от переживания за тебя. Как ты можешь сидеть сейчас и защищать себя?
– Я могу защищать себя, потому что… – Ли вцепилась пальцами в железный край столика и вздохнула. Его обвинения были несправедливы, но все же это не заглушало чувство вины. А возвратиться в прошлое, рассказать ему правду значило обнажить душу перед мужчиной, который презирал любые проявления слабостей или страхов.