Первым делом я лезу в душ. Блаженство прохладных струй окутывает меня, взбадривая и освежая измученное зноем тело. Намыливаю волосы… С такой жарой хоть каждый день мой голову.
И вот, остывшая и свежая, с распущенными по спине мокрыми волосами, я лезу в интернет.
– Лёнь, я кушать хочу.
Твои руки обнимают меня сзади, щека прижимается к моей. Я смеюсь:
– Ни фига себе! Там же целая сковородка запеканки была… Ты всё слопала, даже мне не оставила, а теперь – опять голодная?
– Ну…
Ответить тебе нечего, и ты виновато утыкаешься мне в шею. Я ёжусь от щекотки и хихикаю. Ты отстраняешься от моих мокрых волос:
– Голову помыла, что ли?
– Ага. И тебе не мешало бы, – отвечаю я, взъерошивая твои уже немного засаленные вихры.
Опираясь мне на плечи, ты трёшь подбородок о мою макушку.
– Кстати, птенчик, мне подстричься пора… Сделаешь?
В ящике тумбочки в прихожей лежит машинка с набором насадок. Я уже натренировалась сама тебя стричь, и мы экономим на парикмахерской.
– Как обычно?
Как обычно – это около трёх сантиметров, но ты просишь покороче: лето, жара.
– Хм… Насколько покороче? – интересуюсь я.
– Знаешь, в этот раз я хочу под нолик, – заявляешь ты. – Пока я в отпуске, можно. До двадцатого июля отрастут.
С двадцатого июля до двадцатого августа у тебя летняя школа – дополнительные занятия с учениками. Решив, что лишние деньги нам не помешают, ты согласилась выйти на работу летом, когда в музыкальной школе каникулы. Но кое-кто занимается, и вот ради них ты и укорачиваешь свой отпуск. Слепым ребятам, вообще-то, безразлично, как ты выглядишь и какой длины у тебя волосы, но вот некоторым зрячим взрослым – не всё равно.
– Слушай, может, под ноль не надо? – пытаюсь я тебя отговорить. – Может, хотя бы ёжик? Двенадцать миллиметров – самое то.
– Ёжик у меня уже был, – говоришь ты, пропуская сквозь пальцы мои мокрые волосы. – Хочу попробовать что-нибудь другое. Лёнь, ну, побрей меня, а?
– Что-то не нравится мне эта идея, – признаюсь я. – Как-то я не очень представляю тебя с лысой головой…
Твои пальцы щекочут мою шею сзади – до мурашек по лопаткам.
– А вот увидишь – и сразу представишь, – смеёшься ты.
– Н-нет, – отказываюсь я. – Утён, прости, но не могу… Серьёзно говорю, рука не поднимется такое сделать.
Идея мне действительно не нравится. Я люблю ерошить твои короткие волосы – особенно, когда они только что вымыты и ещё пахнут шампунем, и гладить вместо них лысый череп мне как-то не улыбается. Ты будешь похожа на больную раком или зэка… как мне кажется.
– Ну, тогда мне придётся идти в парикмахерскую, просить и унижаться, – улыбаешься ты, опираясь на меня всем своим весом, да так, что старое кресло жалобно и возмущённо стонет.