– С позволения моего супруга и уважаемых господ я буду говорить далее, – женщина, несмотря на акцент, тоже придерживалась высокого стиля. И, дождавшись кивка мужа, продолжила: – Этот мальчик утверждает, что его зовут Джош, и по отцу он принадлежит к фамилии Хасигава. Насколько я знаю, это японская фамилия. Не соблаговолит ли Кацуо-сан поспособствовать его возвращению в семью? Мне отчего-то кажется, что мой господин в силах совершить это достойное деяние.
Этот тощий заморыш в обносках с плеча хозяйского сына – Джош Хасигава? Быть не может… Хотя нет, это он. Полукровка, сын японца и американки, двух весьма перспективных чтецов мыслей. Интересно, он знает, кто его приговорил – вместе с родителями? Или он всё-таки не унаследовал дар?
Кацуо был так взволнован, что не смог этого скрыть. Надо же – сынок Хироси нашёлся. А ведь он думал, что малец сгинул после смерти отца и матери. То-то он так странно поглядывал. Наверняка узнал. Хироси взял сынка с собой, собираясь в тот последний рейд, и мальчишка был при нём, когда отец получал приказ… Словом, узнавание вполне объяснимо. Необъяснимо другое: как он вообще выжил.
Он не должен был выжить. Не имел права.
– Здравствуйте, Кацуо-сама, – тихо проговорил, почти прошептал Джош по-английски. – Я вас помню.
– Я тебя тоже. Ты очень изменился, Джош, – ответил Кацуо, стараясь понять, было ли везение парня его даром, или просто вмешался случай. – Вырос… С тобой хорошо обращались, я надеюсь?
– В этом доме – очень хорошо, – уклончиво ответил мальчишка. – До того меня всегда били.
– Как это недостойно.
– Почтеннейше прошу моего господина перейти на язык хань, – с поклоном проговорила женщина, успев перед тем угостить его холодным взглядом. – Не сочтите за дерзость.
– Это законное право хозяев дома, – ответил Кацуо. – Что же вы хотите, госпожа моя? Я не стану убивать этого славного мальчика. Ведь только в смерти он сможет воссоединиться с семьёй: его родители погибли.
Выслушав перевод, мальчишка вздрогнул, на его глаза навернулись слёзы.
– Когда? – женщина, угадав следующий вопрос, задала его первой.
– Семь лет назад. Они выполняли опасное задание, госпожа моя.
– Как же мальчик оказался здесь, один? Почему его продали как невольника?
– Этого я не знаю, госпожа моя. Клянусь мечом моего предка, не знаю. Рискну предположить, что он увязался с родителями, а здесь люди жестоки к беззащитным.
– Не более, чем везде, мой господин.
– Что ж, госпожа моя, и вы, мои господа, я не могу воссоединить мальчика с семьёй, но вполне способен вернуть его на родину, – сказал он. – Если на то будет ваша воля, я её исполню.