— Как звать?
— Архип.
— Хмм, — агент задумался, поводя рукой по давно небритой желтой щеке. — Да ты сядь.
Архип присел на табурет — грубый и неровный, должно быть, сколоченный своими руками.
— Я думал, придет Кирилл — идейный хлопец.
Иноненко, как показалось Архипу, пытливо заглянул ему в глаза.
— Прислали меня, — несколько жестко сказал Архип.
— Да-да, конечно, — извиняющимся тоном пробормотал Максим Петрович, встал с продавленного дивана, подошел к окну.
Архип с удивлением осмотрел комнату: он знал, конечно, что в тридцатые годы многие жили в коммуналках, а то и в бараках, но Иноненко — то был начальником кремлевского гаража, а любая власть подкармливает своих слуг.
Стены комнатки были оклеены порыжелыми обоями с плохо нарисованными колокольчиками, кроме табурета и дивана из мебели были платяной громоздкий шкаф да стол. На столе — стакан с буроватой жидкостью, бутылка воды и портрет Сталина, под столом — несколько книг с потрепанными обложками. Была еще отопительная батарея, на ней сушились носки хозяина.
Иноненко вздохнул, отошел от окна, присел на заскрипевший диван.
— Думаешь, почему я так живу, — сказал он, понизив голос до шепота, и развел вокруг себя руками. — Мне от них ничего не надо.
Архипа поразила такая догадливость, и он не нашелся, что ответить.
— А у тебя кого … ну, это самое… — приблизив лицо к самому носу Архипа, проговорил Иноненко.
— Прадеда, Максим Петрович, — соврал Архип.
Агент понимающе закачал головой, зашлепал губами и, отстранившись, откинулся на спинку дивана. Теперь он смотрел на Архипа с жалостью, словно гибель прадеда потрясла того не далее, чем вчера.
— А вы?
— Я? — вскинул брови Максим Петрович. — Я вот из-за него…
Он ткнул пальцем в том Ленина.
У двери что-то застучало, словно кто-то уронил банку.
— Дети, — многозначительно сказал Иноненко. — Ну что ж, племянничек, вечереет…
За окном и вправду образовались сумерки. Над соседним парадным зажегся тусклый фонарь.
— Идем ужинать.
Архип испуганно приподнялся.
— Да ты фуфайку-то сними, — засмеялся агент. — Или вы в своей Твери в фуфайках кушаете?
Архип скинул фуфайку, оставшись в русской вышитой рубахе, подобной той, что при царе носили «малые» и «человеки». Не хватало только подпоясаться.
Иноненко с иронией посмотрел, покачал головой и, порывшись в шкафу, выудил старый френч, кое-где попорченный молью.
— Надевай! Не бог весть, а все же… Да и в Твери сейчас несладко живется.
Архип стал переодеваться и краем глаза заметил, что Иноненко с интересом глядит на него.
— А вы, я смотрю, не шибко поправились-то. Хлипкие!