– Все забудется, рано или поздно.
– Это путешествие запомнят надолго, больно уж дорого оно обошлось.
– Вам, пожалуй, не следует впадать в уныние, потому что лейтенант Саммерс мало-помалу вырастет в капитана, а там, глядишь, и в контр-адмирала Саммерса!
Чарльз немного оживился.
– Это всего лишь мечта, и, боюсь, таковой и останется.
– Когда вы буквально спасли меня, одарив сухой одеждой – заметили, что я больше не чешусь? – я вспомнил о Главке и Диомеде. Вам, конечно же, не доводилось слышать эту историю, так же как мне раньше не доводилось сталкиваться с особенностями строения мачты или с прокладыванием пути по звездам. Дело вот в чем. Во время битвы два врага обнаружили, что их связывали родственные узы…
– Я ведь вам уже говорил. У меня нет родных, и слава Богу! Все лучше, чем иметь в родственниках Бене или Андерсона!
– Бросьте! Все не так плохо. Откуда такая угрюмость? Забавный сюжет сложился бы, если бы выяснилось, что вы французишка, как Бене! Нет, я уподобил нас двум героям древности.
– О! Прошу прощения.
– Они бросили оружие и обменялись доспехами на память. Боги, похоже, лишили их разума, потому что противники не заметили неравного обмена: медный доспех за золотой. Раньше я считал, что это просто рассказ, но теперь, понимаете, Чарльз, я нахожу в нем совершеннейшую аллегорию дружбы. Друзья отдают друг другу самое дорогое и не думают о цене!
– Верно!
– Для меня матросская роба – самое настоящее золото. Так примите же мою медь! Первый же корабль, отчаливший из Сиднейской бухты, привезет с собой не только мой дневник с восхищенным описанием ваших достоинств, но и письмо к крестному, где я перечислю причины, по которым вас просто обязаны возвести в чин капитана!
Чарльз бледнел и краснел.
– Благодарю вас от всего сердца. Нет, это невозможно – мне никогда не везло с продвижением по службе. Неужели вы в силах что-нибудь изменить?
– Как сказал, так и сделаю.
– Что ж… Постараюсь поверить. Должен поверить! Знаете, я настолько не привык к… Как бы это сказать… К привилегиям, к…
– К тому, чтобы получать заслуженное?
Чарльз поднялся.
– Чувствую себя словно в тот день, когда адмирал Гамбьер[103] произвел меня в гардемарины!
Он протянул руку к полке и коснулся корешка книги, судя по виду – молитвенника.
– Боюсь, не смогу я сейчас показаться на глаза экипажу.
– Понимаю – вам надо побыть одному, поразмыслить.
– А вы, Эдмунд, вы заступите на вахту?
– Конечно! Я даже успел выспаться!
Я неожиданно пошатнулся и упал на койку. Чарльз рассмеялся.
– Поднимается ветер! Вот теперь-то мы и проверим фок-мачту!