– Не могу больше, господа, честно вам скажу. Промок и до пояса, и выше, волны исхлестали, чуть не смыли в море, а эта старая накидка, что служит мне верой и правдой, изнутри отсырела не меньше, чем снаружи…
– Так оставались бы в каюте, мистер Брокльбанк, лежали бы на койке…
– Не могу без общества.
– Бог мой, сэр, всякий будет рад оказаться в компании мистера Брокльбанка…
– Нет, мистер Тальбот, увы. Она, конечно, старается приободрить меня, но на деле уже глядит на меня вдовьим взором.
– Будет вам, сэр! Я часто встречаю миссис Брокльбанк на палубе – она всегда улыбается, всегда весела!
– Так и я о том же, мистер Тальбот, хотя вы немного преувеличиваете. Она весела с вами, но не со мной. Я не люблю вдов и всегда, что естественно, старался их избегать. Но наедине со мной, в каюте, Селия улыбается с таким мрачным торжеством, с каким вдова размышляет, что дело сделано, по счетам заплачено и, – здесь его голос гневно возвысился, – и она тут больше ни при чем.
– Мистер Брокльбанк!
– Хотите сказать, что такое поведение не подобает джентльмену, мистер Тальбот? Хорошо, больше я об этом ничего не скажу. Но и вернуться туда не смогу, несмотря на то, что выполнил все условия Селии. Ах, Бейтс! Старина Бейтс! Надеюсь, вы плеснули туда бренди?
Бейтс поставил кружку на стол и выразительно поглядел на мистера Брокльбанка.
– Совсем каплю, сэр, только для запаха.
– Бейтс, негодник, так вы таскаете ему бренди из кают-компании, а я тут…
– Это из моих запасов, мистер Тальбот, сэр!
– Я бы разделил с вами кружку, Тальбот, но вот беда – до ужаса боюсь всякой заразы.
– Это мне надо опасаться, как бы заразу не подхватить, черт бы вас побрал!
Внезапно, резко и неожиданно, от нас уехал стол. Я хотел задержать его, но обнаружил, что вцепился в Боулса. Он стряхнул мою руку, и тут стол встал на дыбы и врезался в него. Боулс произнес слова, которых я никак не ожидал от столь почтенного человека.
– А еда! – продолжал мистер Брокльбанк, следуя каким-то своим мыслям. – Еда просто ужасна. Буквально на днях я попытался укусить, или, лучше сказать, взломать, как грабитель, кусок холодной свинины… И что случилось?
Отвратительный старик пошарил в многочисленных складках своего обвисшего одеяния и выудил из какого-то тайника почерневший зуб.
– Нет, это уже переходит всякие границы!
Я вскочил на ноги и рванулся к двери, где меня встретила россыпь брызг у порога, который не давал морской воде проникать в салон. За дверью обнаружился Бене. Как и все окружающие, он держался за поручень, шедший между каютами, – правда, только двумя пальцами. Глядя на дверь каюты Преттимена, Бене шевелил губами. По-видимому, пресловутые муки творчества! Я почувствовал, что зверею – до сих пор не знаю почему.