Она нашла Мартышкина, отчаявшегося, в депрессии, пару лет назад в Днепропетровске. И приспособила его к семейной афере с абитуриентами киевских вузов. Тогда он отработал на пять баллов. И продолжил сотрудничать уже с Лилианом. Был он человеком с высшим образованием, владеющимпером и словом, начитанным, и старая мошенница в нем души не чаяла.
– Делает успехи, – сказал Король. – Убедительно играет. И людей знает. Во всяком случае, клиентов у автомагазина он влёт заарканил.
– Я же говорила, что он со способностями. А ты не верил… А этот твой рыжий нахал?
– Сивуха?
– Он Игнатий!
– Нормально отыграл. Особенно на ткацком комбинате.
– И ничего не сморозил? – с сомнением спросила Мария Илизаровна. – Не поверю.
Король замялся. Мать, заметив его замешательство, потребовала:
– Говори!
– Да ничего особенного. Все эти его шуточки.
– Я тебя слушаю, Лилиан. Внимательно слушаю, – надавила она.
– Яйца выеденного все не стоит. Пошутил. Армянам в папку сунул записочку. Зря, конечно.
– Что за записка?
– Ну, ишаками их тупыми обозвал.
Мария Илизаровна кинула на сына напряженный взгляд.
– От этого Игнатия постоянно проблемы, – произнесла она холодно. – Не в первый раз он позволяет себе лишнего.
– Я знаю.
– Он и дальше будет создавать проблемы. Зачем тебе это?
– Мама, я все знаю. Он дурной и необузданный. Но…
– Какие могут быть «но»?
– Он незаменим, мама. Незаменим.
– В чем?
– В том, что артиста можно найти. А специалиста по стольким специальностям – вряд ли.
– Может, ты и прав, – кивнула она. – Только он танцует на лезвии бритвы. Игра в карты. Дурной характер. И эти армяне…
– А что? Отработали и забыли.
– А они забудут? Эти люди ничего не прощают. Особенно задетого человеческого достоинства.
– Вряд ли они нас найдут.
– Земля не такая большая, сын. И зря ты с ними связался. Сколько я тебе говорила, что нужно выбирать «доноров», от которых не будет проблем. – «Донорами» она называла потерпевших, с которых сцеживали не кровь, а деньги, хотя многие предпочли бы потерять пару литров крови.
– Ну что ты и себя, и меня накручиваешь?! – возмутился Король. – Не увидим мы больше никогда этих армян. Никогда!
– Надеюсь. Очень надеюсь…
– Наш полет проходит на высоте восемь тысяч метров. Температура в салоне плюс восемнадцать градусов, за бортом – минус сорок восемь, – уведомила стюардесса.
«Ту-154» резал небесную синь. Облака внизу были пушистые. Казалось, можно провести по ним ладонью и ощутить их бархатистую мягкость.
Маслов любил летать. С детства обожал смотреть на взлетающие самолеты и уходящие корабли. И до сих пор в нем была жива романтика, что, с одной стороны, вроде бы неуместно для его суровой профессии. А с другой, если разобраться, то без романтики с ее стремлением сделать мир немножко лучше работа в уголовном розыске вообще невозможна. Эта служба по большому счету – война. А в мирное время воевать можно, только когда у тебя есть благородная цель. Бюрократы, равнодушные люди, жесткие прагматики в розыске уживаются с трудом.