— Я тоже думала — достаточно отличать Кашпарека от волшебника; но Роберт Давид — ты же знаешь, какой он демагог, — заставил меня совершенствоваться в этом деле на высоком уровне. Так что я только теперь поняла, что кукла есть „материальный сценический символ, являющий собой драматический персонаж и руководимый, прямо или опосредованно, кукольником“.
Ивонна непринужденно уселась на аккуратно застланную кровать,
— Какова ирония: теперь в Академию искусств поступаешь ты, а не я. Ты себе не представляешь, какое родео устроили мне родители, когда я хотела туда записаться! Оказывается, мама уже разболтала по соседкам, что я буду учиться в медицинском: звание „доктор медицины“[8]— мечта всей ее жизни. Она, понимаешь, ходит в приемную врача, как другие ходят в кафе, — это заменяет ей светское общество. Впрочем, маму можно бы уломать, но отец… Артистка для него — все еще комедиантка с сомнительной перспективой… Мои предки по-прежнему видят в актерах бродячую шайку голодных скоморохов, от которых в деревнях запирают кур и после которых все местечко страдает венерическими болезнями. Так что мне, видимо, придется податься в медицину, если я не хочу, чтоб на моей совести была безвременная кончина папочки. Но это просто тактический ход: потом я все равно поступлю в Академию.
Мишь без всякой зависти смотрела на подругу: кому же там и место, как не этой ослепительной красавице?
— Выпьешь чего-нибудь? Коньяк, виски, джин, водку, сливовицу? Выбирай что хочешь, тем более что из всего этого у меня есть только чай. — Мишь вынула жестяную коробочку, потрясла ее. — Пожалуй, на две чашки наберется.
— Ну вот, а мне после такого расстройства хотелось бы чего покрепче… Ладно, давай хоть чай!
Ивонна прошлась по комнате; здесь стояли две кровати, на Мишиной покоилась аккуратно прикрытая одеялом кукла. Гостья помогла распутать шнур электрической плитки.
— Как у тебя дома? — спросила Ивонна. Знаю я, на что ты намекаешь…
— Ох, опять я такого натворила — такова уж моя судьба! — ответила Мишь и далеко ушла куда-то в мыслях.
— Подруга, кое о чем я в состоянии сама додуматься, но на сей раз ты требуешь от меня слишком многого, — заговорила Ивонна, когда молчание Миши затянулось.
— Ах, да. Ну, так теперь я окончательно лишилась отца.
Заинтригованная Ивонна подняла брови.
— Этот мамин Виктор начал здорово меня раздражать, я и вздумала открыть папе глаза, и знаешь, что он сделал? Чтоб его оставили в покое, взял да и перевелся в провинцию, куда-то в пограничный гарнизон. А я под одной крышей с мамой существовать не в силах, вот мы и разбежались…