– Ну вот, теперь и спеть можно, – улыбнулась Дарёна, заиграв ямочками на щеках.
Не успела она это вымолвить, а Рада – тут как тут, с гуслями. Молчаливая девочка-кошка протянула их Дарёне, выжидательно заглядывая ей в глаза: что-то она споёт сейчас? Дарёна же, устроившись в шелестящей яблоневой тени на берёзовом чурбаке, служившем вместо стула, ласково коснулась струн своими шершавыми, исколотыми вышивальной иглой пальцами. Её взгляд, ловя небесную беззаботность, плыл вместе с облачными мечтами в вышине – нездешний, одухотворённо-задумчивый. Вздохнул ветер в кроне яблони, зазвучали гусли, и звон их переплёлся с прохладным серебристым ручейком нежного голоса.
То не солнце в волосах запуталось
Да златым мне гребнем расчесало их;
То не сосенка смолой заплакала
В чаще леса тихого, премудрого –
Пролилась то песня легкокрылая,
Легкокрылая да поднебесная.
Заблудилась песенка в семи ветрах,
Среди птиц да облаков стремительных,
Не найдёт она пути-дороженьки
К ладе-ладушке моей единственной...
О холодный камень спотыкнулась я,
Из лукошка ягоды просыпала,
А из глаз моих ручьями тёплыми
Стон-мольба на клевер заструилася:
«Ой ты ж птица-горлица летучая,
Крылья твои легче ветра быстрого!
Над землёй летаешь и всё ведаешь,
Помоги ж беде моей да горюшку:
Донеси ты сквозь разлуку чёрную
К ладе песню светлую, любовную».
Подхватила птица серокрылая
Песню, словно плат, цветами вышитый,
И покрылось небо над дубравою
Будто бы парчою златотканою.
Самоцветами словечки падали
В горсть к бесценной ладе, точно ягодки,
И ласкала поцелуем шёлковым
Песня сердце, что в разлуке плакало,
И улыбка, с уст родных спорхнувшая,
Встала над землёй зарёю ясною.
Заблудилась песенка в листве яблоневой, журчала и ласкалась к щеке задумавшейся Зорицы, осенила крылом заслушавшуюся Раду... Игривым золотом переливалась она на струнах, целовала щиплющие их пальцы, дышала сладкой чистотой росистого утра, а сама певица, окружённая ореолом мягкого света, дарила саду тепло своих глаз и души. На мгновение оторвавшейся от сбора ягод Крылинке вдруг почудилось, что под яблоней сидела ослепительно-светлая дева в венке из полевых цветов и в рубашке, превосходящей по белизне самые чистые снега горных вершин. Голос её дышал переливами весенней капели, хрустальным звоном ручьёв, ласковым материнским поцелуем будил в сердце воспоминания юности...
Глядь – а корзинки все были уж полнёхоньки! Не заметили женщины, околдованные песней, когда они успели собрать все ягоды, а Дарёна скромно опустила глаза к смолкшим струнам – ни дать ни взять молодая чаровница, впервые пробующая свои силы. То ли время промелькнуло жаркой летней круговертью, то ли чудо подкралось незаметно и в одно мгновение стряхнуло смородину с веток...