До земли триста метров, двести, сто...
Машина Калитина пылает факелом. Я вывожу свой самолет из пике, а сам не отрываю взора от
полыхающего штурмовика. Он врезается в стальные коробки вражеских танков. По земле катится
огненный шар...
— Прощай, дружище! Я буду мстить за тебя врагу! В груди клокочет ярость, я перехожу на бреющий и
нажимаю на гашетки. За друга, погибших гвардейцев, за муки наших людей, за слезы вдов и матерей!
Прекратил атаки лишь после того, как был израсходован боекомплект.
Тогда я стал набирать высоту. И в этот момент ощутил [51] удар, хвостовую часть словно бы подбросило, а машина тут же перестала повиноваться рулям.
— Малюк, что там произошло? — спрашиваю воздушного стрелка.
— В нижней части фюзеляжа розирвався снаряд, — отвечает он. — Отбило шматок хвоста.
«Вот так положение... — Удастся ли на этот раз дотянуть до своих?..» Самолет прыгает вверх-вниз, вверх-вниз... Чтобы сдержать его, начинаю действовать триммерами руля высоты и сектором газа.
Штурмовик стал меньше клевать носом. Но напряжение от такого пилотирования испытываю
предельное. Идем так минут двадцать. А вот и наш «дом». С трудом посадил я подбитый самолет на
краю аэродрома. Руки и ноги словно занемели. Выбрался из кабины, сбросил тяжелый парашют, разогнул
одеревеневшую спину.
Подбегает механик Григорий Мотовилов. За ним семенит Саша Чиркова. На их лицах — тревога, удивление. Спешит ко мне и инженер полка Иван Кондратьевич Клубов.
— Ну и фокусник! — улыбается он. — Как это тебе удалось, Недбайло?
— Что «удалось»? — недоумеваю я.
— Да ты погляди на свою машину сзади!
Посмотрел — и сам диву дался: киль изрешечен, руль поворота — в темно-зеленых клочьях, левая часть
стабилизатора на две трети словно бы срезана, хвостовая часть фюзеляжа разодрана вместе со
шпангоутами.
— Чудо, просто чудо! — продолжает капитан Клубов. — Много повидал я за свою службу, но чтобы
прилететь с таким хвостом — подобного и не слыхивал!
— А там что? — Мотовилов потянулся к масло-водорадиатору, вытащил оттуда окровавленную тряпку.
Это оказался кусок мундира какого-то гитлеровца.
Клубов пристально посмотрел мне в глаза:
— Шел на бреющем?!
— Да!..
— Товарищ капитан! Отремонтируем самолет, — вступил в разговор Мотовилов. — Не беспокойтесь и не
переживайте: завтра будет готов!
Я знал: Мотовилов слов на ветер не бросает: он может работать без сна и отдыха до тех пор, пока не
восстановит машину и не введет ее в строй. [52]
В это время к нам на полном ходу подъезжает «виллис» и резко тормозит. Из него выскакивает командир
полка.
— А где Калитин? — в голосе тревожное волнение. Я молча опускаю голову.