увидела ровное поле, а на дальнем краю его — под цвет молодого клевера — несколько самолетов.
Аэродром!..
— Значит, пополнение прибыло в наш полк? — улыбался совсем юный старший лейтенант. — Вернее, не
пополнение, а замена, — уточнил он. — Мужчины-вооруженцы уступают вам место. Посмотрим, на что
вы способны, посмотрим!..
Он построил девушек, рассказал, куда они прибыли, чем будут заниматься. Подошел к Кате, поговорил с
ней, велел выйти из строя.
— Екатерина Илюшина будет у вас командиром отделения. Ясно?
...И потекли за днями дни.
Под руководством старшего лейтенанта девушки заново стали изучать вооружение штурмовика
непосредственно на самолете. Но длилось это недолго: враг теснил наши войска, и полк стал отходить на
восток.
Летный состав располагал «крыльями», и потому передислокация для него никакой проблемы не
составляла. Технический состав и вспомогательные службы отправлялись на новое место на
автомашинах или по железной дороге. С ними ехали и легкораненные авиаторы, лечившиеся «при
части», а также «безлошадные» летчики и воздушные стрелки, оставшиеся без самолетов. [78] Причин, как правило, было только две: либо самолет был сбит, а экипажу удалось спастись; либо самолет получил
в бою повреждение и нуждался в серьезном ремонте.
Раненым нужна была в пути медицинская помощь. Военврач Дмитриев присмотрелся к Кате: узнал от
кого-то, что родилась она в семье медиков, разбирается в рецептуре, умеет делать перевязки. Ей и
поручил он присматривать за ранеными. Так стала Катя «медсестрой»: моталась по эшелону,
перевязывала раненых, раздавала порошки и таблетки.
Поезд долго шел на восток. Останавливался словно для того, чтобы отдышаться, снова брал разбег — и
стучали, стучали колеса, и уплывали в степь, цеплялись за верхушки деревьев белые космы паровозного
дыма. Уже нетрудно было понять, что путь эшелон держит на Сталинград.
Поезд остановился в Верхней Ахтубе. Здесь и разгрузились.
Девушек распределили по эскадрильям. Катю направили в третью. Проверили еще раз, как знает она
вооружение штурмовика, умеет ли снаряжать пушки и пулеметы. Но самой суровой проверкой был
жестокий сорокаградусный мороз. Он иглами впивался в щеки, холодный металл обжигал пальцы. А на
глазах слезы. Нет, не от ветра — от горя. Поднимешь голову, глянешь вдаль — черный дым поднимается
в небо: горит Сталинград! И словно нет уже мороза, и отошли окоченевшие пальцы: скорее, скорее
зарядить штурмовик боекомплектом!..
Слушая Катю, я думаю о сложном сплетении человеческих судеб, о путях-дорогах, которые привели нас
вот к этой встрече, к этому ночному небу, на котором, я знаю, есть и две наших звезды, две судьбы, которые могут стать одной...