– Ах ты трусливый ублюдок! – рявкнула она, в ярости пнув кровать, ногой отшвырнув стул и сбросив со стола какую-то папку.
Выйдя из комнаты, София заметила, что на светлых досках пола остались темные следы. В этот момент в замке провернулся ключ.
В дверном проеме стоял ее отец.
– Что случилось? – спросил он. – С тобой все в порядке, София?
Он запыхался, будто только что пробежал пять пролетов по лестнице.
– Со мной-то все в порядке.
– А с твоим братом? – выдохнул отец.
– С ним? А что ему сделается?
– Я слышал шум. Скажи, что-то случилось? – Господин Ротэ подозрительно оглянулся, будто ожидал увидеть за шторой или шкафом грабителя, наставившего на Софию пистолет, чтобы та не сказала ничего лишнего.
– А ты что вообще тут делаешь? – ответила вопросом на вопрос София.
– Мориц дома?
София поняла, что нужно завязывать с такой манерой разговора.
– Мориц был тут. И сбежал. Только что.
– Сбежал?
– Убил кота и сбежал.
– Что?! Что ты такое говоришь, София?
– Мориц не закрыл бочку, – мрачно объяснила она. – Эгон свалился туда и утонул. Я его только что похоронила.
– Ты… что?!
– Эгон, – раздраженно повторила София. – Кот госпожи Блунт. Я его кормлю. Кормила. Это Мориц во всем виноват. Он его нашел, а мне пришлось его закапывать, потому что Мориц смылся.
– А Мориц… он… он… – Отец вытер лоб тыльной стороной ладони. – Куда он побежал? Он не сказал?
– Не знаю, – прошипела София. – Наверное, на работу опаздывал. У него есть дела поважнее, чем бедный кот.
Она вдруг вспомнила тельце Эгона – мокрое, маленькое, жалкое. Сколько он барахтался в бочке, прежде чем утонул?
– Мориц не виноват, что бочка была открыта, – сказал отец. – Я вчера поливал цветы и забыл ее закрыть. Это я виноват.
Он принялся вытирать лицо рукавом. Как он потел! Волосы липли ко лбу, капли пота катились по вискам и щекам.
– О господи… – пробормотал он. – О господи…
– Да уж, – кивнула София. – Но я все равно считаю неправильным то, что Мориц просто развернулся и ушел, когда такое случилось. Эгон был и моим котом, в конце концов. Не полностью, конечно, но все равно.
Она не договорила. Слезы градом покатились по ее щекам, силуэт отца расплылся перед ней.
– Я знаю. Мне очень жаль. – Он привлек ее к себе и погладил по голове.
Девочка рыдала у него на плече, ее слезы смешивались с его по́том.
Когда она успокоилась и отстранилась, то поняла, что отца бьет крупная дрожь. А ведь он даже не замечал Эгона.
– Нужно сказать госпоже Блунт, – предложила София.
– Я сам с ней поговорю.
– Лучше я. Она уже почти ничего не понимает. Может, хоть меня вспомнит. Зайду к ней попозже.