– Я сам с ней поговорю, – твердо заявил отец. – Это меньшее, что я могу сделать. В конце концов, это я виноват.
София пожала плечами:
– Как скажешь.
Ей не очень-то хотелось говорить с сумасшедшей соседкой.
– Ты не знаешь, Мориц взял с собой мобильный?
– Понятия не имею.
Он кивнул.
– Мне нужно будет опять уйти. Ты тут сама справишься, София?
– Конечно.
– Я хочу, чтобы ты сегодня не выходила из дома.
Девочка удивленно уставилась на него:
– Почему?
Господин Ротэ кашлянул.
– Я жду… посылку. Ее должны принести сюда. Это очень важно. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты встретила почтальона.
– Ты что, хочешь, чтобы я целый день сидела тут и ждала почтальона?
– Это важно, София! Пожалуйста! – Он достал мобильный из кармана, посмотрел на экран, нахмурился и опять спрятал телефон. – Я могу на тебя положиться?
– У тебя все в порядке, пап?
– Конечно. У меня – да.
– Ты какой-то… не знаю…
– Чепуха, – отмахнулся отец. – Мне пора.
– Разве ты не собирался что-то забрать? – спросила София, когда он уже стоял у двери. – Ты ведь за чем-то зашел домой.
– Нет, ты меня не так поняла. Я пришел из-за посылки. Думал, может, ее уже доставили. Так ты подождешь почтальона, да?
София неохотно кивнула.
– Почему ты мне просто не позвонил?
– Так я ведь думал, что посылку уже принесли. – Он оглянулся, будто надеялся где-то найти посылку. – Ну ладно. Тогда увидимся вечером.
– У тебя точно все в порядке, пап? – уточнила София.
На мгновение ей показалось, что отец хочет что-то сказать. Но он лишь кивнул. И ушел.
Пять минут спустя позвонила Юлия и пригласила Софию на пляж. Термометр на террасе показывал тридцать градусов в тени.
– Я не могу уйти. Обещала отцу дождаться почтальона.
– В такую жару? – удивилась Юлия. – Я бы ни за что не согласилась. Но как скажешь.
– Может, я смогу подойти потом.
– Отлично. Мы будем на Рейнской набережной.
Положив трубку, София опять чуть не расплакалась. Не часто случалось, чтобы ее куда-то приглашали. «Ну почему папа не распорядился прислать посылку ему на работу? – подумала она. – И почему он ничего не сказал утром?»
Ее отец странно себя вел в последние недели. Он словно заразился от Морица: стал молчаливым, рассеянным, беспокойным. А когда его спрашивали, что случилось, он либо уходил от ответа, либо начинал злиться: «Не знаю, почему вы все ко мне пристали». Еще и эта странная реакция на анонимные письма. Вначале он собирался подать заявление в полицию, а потом вдруг передумал. Несколько часов выспрашивал у Софии, не знает ли она, кто мог написать эти сообщения, не ссорилась ли она с одноклассниками или с кем-то еще.