Бойцы комбата Лихого приготовились к бою. Они хорошо понимали, что он будет особенно ожесточенным: фашистов раза в три больше, чем обороняющихся.
Правда, помогли наши минометчики, открыв огонь как по густым цепям врага, так и по его пулеметам. Но это не остановило атакующих. Гитлеровцы лишь прибавили шагу, торопясь выйти из зоны обстрела.
Вот их цепи уже совсем близко. Комбат приготовился было подать команду на открытие огня, как вдруг почти над головами наших бойцов пронесся краснозвездный штурмовик. Он с ходу обрушил на фашистов шквал свинца из пушек и пулеметов.
Ошеломленные неожиданным ударом с воздуха, гитлеровцы залегли. Этим-то немедленно воспользовался Иван Лихой. Выпрыгнув на бруствер, он распрямился во весь рост и крикнул:
— В атаку, вперед! [43]
Батальон в едином порыве поднялся вслед за своим храбрым командиром. В считанные минуты вражеские цепи были смяты и обращены в бегство.
Так была отбита шестнадцатая только за один этот день атака гитлеровцев, последняя для отважного комбата капитана Ивана Лихого...
Итак, 257-я стрелковая дивизия не отошла ни на шаг. Правда, на это были затрачены значительные усилия. Достаточно сказать, что к исходу дня у бойцов этого соединения почти не осталось боеприпасов. Бронебойщики имели по 1–2 патрона на ПТР, в ротах — по 3–4 противотанковые гранаты на подразделение.
Но наступила ночь, и можно было посылать бойцов-носильщиков через Сиваш. Снова неимоверно трудные километры по ледяной воде и вязкому илу, снова боль намятых плеч от снарядных и патронных ящиков, коробок с продовольствием и медикаментами, бочек с пресной водой. И бессонная ночь.
А с рассветом — в новый бой.
* * *
Между тем гитлеровцы, подтянув свежие силы, 4 ноября обрушились теперь уже на оборону дивизии генерал-майора Г. Ф. Малюкова. Первым принял на себя этот удар полк под командованием подполковника Воронова. Он занимал оборону в узком межозерном дефиле. И выдержал, не дрогнул под мощнейшим натиском врага, хотя фашисты и бросили в бой более сотни танков и САУ.
И цементирующей силой в невиданной стойкости бойцов и командиров этой части были, естественно, коммунисты и комсомольцы. В частности, мне рассказали об одном из них — старшине Борисове. Этот коммунист в любую самую трудную минуту помнил о своем партийном долге, словом и личным примером вдохновлял бойцов. Во время коротких передышек между очередными вражескими атаками он шел к воинам, чтобы узнать их настроение, помочь им, подбодрить того, кому было особенно тяжело.
Как-то Борисов обратил внимание на двух бойцов, которые, судя по всему, впервые оказались в столь жаркой переделке. Так оно и было на самом деле. Из завязавшегося разговора старшина выяснил, что красноармейцы Французов и Черкашин еще не обстрелянные воины и [44] первый бой, да еще такой тяжелый, подействовал на них угнетающе.