В 1962 году Театр имени Моссовета осуществил постановку пьесы И. Штока «Ленинградский проспект». Мордвинов сыграл в ней роль рабочего Василия Забродина. Наконец-то осуществилась многолетняя мечта актера создать на сцене образ современного ему героя-труженика, простого советского человека. Это была крупная творческая победа, но пришла она не вдруг, не случайно.
Давними подступами к ней, многократными прицелами, мучительными сомнениями были различные роли, как сыгранные актером, так и не состоявшиеся. И не только в спектаклях на современную тему. Можно утверждать, что многие роли из классического репертуара актера также помогли Мордвинову в новой работе.
Непосредственной предтечей мордвиновского Забродина следует считать сыгранную им несколькими годами раньше роль токаря-скоростника Алпатова в одноименной пьесе Л. Зорина. Тогда рождения полнокровного сценического образа не состоялось. Сказалась его двойственность — с одной стороны, желание драматурга показать героя наших дней, стоящего перед судом собственной совести и нашедшего свое место в жизни, с другой, — раскрыть стойкость его душевных качеств, подвергшихся столь суровому испытанию, связанному со смертью жены. Органического сплава этой сложной гаммы чувств и переживаний в характере Алпатова не получилось. Мордвинов никак не мог уловить и передать «главную, преимущественную заботу» роли, выражаясь словами Гоголя. Но работа над Алпатовым не прошла бесследно. Репетируя Забродина, Мордвинов использовал все полезное, рациональное, что, казалось ему, удалось в Алпатове.
…Образ старого кадрового рабочего одного из московских заводов, коммуниста Василия Забродина написан драматургом так, что может быть решен актером в чисто бытовом плане. Оснований к этому немало. Это и подчеркнутая уже в первой развернутой ремарке конкретность адреса семьи Забродиных, и ограниченность места действия героя пределами собственной квартиры, и где-то даже нарочитое нежелание драматурга показать Забродина в кругу тех людей, с которыми он ежедневно сталкивается на заводе. Примечательно, что и в спектакле Мордвинов не отказывался от самых что ни на есть бытовых, будничных сцен и эпизодов. Так он проводил всю достаточно прозаичную сцену за столом из первого действия, а после нее готовился ко сну, долго и старательно снимая ботинки и надевая ночные туфли. Не боялся Мордвинов снизить героическую тональность роли ни манерой речи, даже умышленно подчеркивая ее неправильности («людям», «делов»), ни сглаживанием отдельных грубоватых реплик («во все свое рыло совать…»). Но все эти штрихи роли (а примеры их можно было бы увеличить) вовсе не приводили к обытовлению или натуралистическому приземлению образа. Наоборот, своими актерскими приемами Мордвинов только подчеркивал и оттенял контрастность органического соединения в роли простоты, жизненности образа рядового рабочего-современника с богатством его духовного мира, нравственной красотой. Исподволь, незаметно созданный Мордвиновым образ вырастал в героический характер. В этом было принципиальное значение творческой удачи актера.