– Полута! – раскатисто грянул вдруг зычный голос…
Душа Свободы, висевшая на ниточке, оборвалась в мертвенно-зимнюю тьму. Полута вспугнутым зверем повернулся на звук, и безжалостная стрела, сухо просвистев, пронзила сердце непримиримого князя.
Уже сидя на холодной прелой листве, Свобода обернулась. Князь Ворон стоял неподалёку с жёстко сжатым ртом, ледяным взором и кровавыми царапинами на щеке, и его рука с луком медленно опускалась.
Смилина, до этого мига стойко державшаяся на ногах, застонала и начала оседать, словно тающий сугроб. Но наземь она не легла, только опустилась на колени. Обгоревшие древки стрел уже погасли и курились дымом.
– Смилинушка… Лада моя, – плохо чувствуя собственные губы, лепетала Свобода.
Она гладила бледное лицо возлюбленной, а та улыбалась ей с усталой нежностью.
– Не плачь, ягодка. Меня не так-то просто убить.
Слёз не было. Сухие рыдания прорвались из груди княжны, когда она обернулась и бросила взгляд на тело Полуты. Он лежал со стрелой в сердце, вперив в серое небо изумлённый взор, и в его широко раскрытые глаза начал падать крупными хлопьями первый снег.
– Батюшка… Что же ты… Что же ты натворил…
Снег падал и на плечи Смилины, усыпая её нарядный кафтан, продырявленный стрелами. Рука князя Ворона ласково коснулась щеки Свободы, приобняла княжну.
– На меня тоже было покушение. Они меня в медвежью яму с кольями заманить пытались. – Он добавил, обратив взгляд на Полуту: – Гордыня его погубила.
Собравшимся ловчим и не участвовавшим в покушении дружинникам он объявил:
– Я, великий князь Воронецкий, свидетельствую: князь Полута во власти безумия пытался лишить жизни свою собственную дочь и её избранницу Смилину, а также меня самого. Все земли и люди Полуты временно переходят в подчинение ко мне. О его вдове и малом сыне я позабочусь, а когда княжич подрастёт, станет править сам. Мои войска через пять дней будут у стен Кримиславца.
Свобода, поднимаясь на подкашивающиеся ноги, пролепетала снежно-мёртвыми губами:
– Войска? Батюшка… ты же обещал! Ты обещал мне…
Ворон взглянул на неё ясными, по-зимнему чисто блестящими очами. Пригнув её голову к себе, он поцеловал её в лоб и в губы.
– Не бойся. Крови не будет, – молвил он. –Это только для поддержания порядка.
– Скажи, ты знал? – Свобода всматривалась в его глаза, молодые и древние одновременно. – Знал, что так будет?
Ворон вздохнул.
– Судьба не всегда даёт себя читать, а толковать читаемое бывает трудно. Но здесь и без предвидения подвох был ожидаем. Я готовился к любому повороту событий.
Свобода вновь осела рядом со Смилиной, ловя её затуманенный болью взгляд.