– Что? Говори скорее…
– Там есть сын Есугея от другой жены, зовут его Бэктэр…
– Знаю.
– Так вот, он сильно враждует со своим братом Тэмуджином – из-за старшинства в семье.
– А ну, – Таргудай весь подобрался на месте, как старый, сноровистый медведь, учуявший добычу, – давай, рассказывай, что там у них…
– У них там в лесу, в стороне от поляны, травяной чум стоит. С темнотой туда подошли этот самый Бэктэр и с ним младший его брат по матери, зовут Бэлгутэй. Раздули они в золе огонь и сидят, разговаривают между собой. Мы были далековато, побереглись близко подходить, но кое-что из их разговора расслышали. Этот Бэктэр говорит своему младшему что, мол, мы с тобой настоящие наследники Есугея, а не эти щенята от Оэлун и мы, мол, еще добьемся своего… Младший молчит, слушает, но старший, видно, зол на Тэмуджина, стрелу на него держит. Ну, как рассвело, я оставил своих и поехал, чтобы вам доложить.
Таргудай долго молчал, осознав, что в этой вражде между братьями и есть для него возможность взять семью Есугея в надежную узду. Неспешно обдумав все, не обращая внимания на то, как нетерпеливо ерзает голодный с дороги Унэгэн, он, наконец, вынес решение:
– Как только увидите, что этот Бэктэр отлучился от стойбища, на охоту или в другое какое место, поймайте его и доставьте ко мне.
Унэгэн, скрывая облегченный выдох, почтительно склонил голову и прижал правую руку к груди.
В это время далеко на северо-востоке, там, где река Хэрээ, перед тем как влиться в Онон, распадается на два рукава, небольшой курень рода хатагинов в полусотню юрт неторопливо управлялся со своими вечерними работами. В прозрачном воздухе устойчиво держалось дневное тепло; в разных концах куреня звонко раздавались голоса и звуки. Под лучами закатного солнца, уже близкого к пологому краю хребта, далеко по степи растянулись возвращающиеся с пастбищ коровы. На окраину куреня, лениво потягиваясь, выходили женщины с берестяными подойниками, встречая коров; кричали подросткам, купавшимся в реке:
– Идите телят постерегите!
– Чтобы ни одна не прорвалась, а то попробуете у нас плетей!
– Быстрее шевелитесь, коровы близко!
Те выскакивали из воды, спешили натянуть на мокрые, иссиня-черные от загара тела свои до блеска засаленные штаны и рубахи, рысью бежали на помощь к телячьим пастухам, гнавшим вдали свое стадо – прочь от места дойки.
У крайней юрты грелись под последними лучами четверо стариков. Сидя на траве полукругом, поглядывая в степь, вели мирный, неспешный разговор.
– Говорят, коровы меньше стали давать молока, – говорил худой, поджарый старик в тонком рыбьем халате, – не иначе, опять духи выдаивают их на пастбище.