— Смерть. Место, где ты умрешь.
— Я пыталась жить.
— Ты разрежешь нить собственной судьбы. Я — тот, кто может разорвать и сожрать тебя на этом холме в один миг, но обещаю, что ты не умрешь. Я тот, кто спасал и защищал тебя, и я обещаю, что ты не умрешь.
— А если ты больше не хозяин себе?
— Камень внутри меня. Если он выйдет, я найду его и буду носить.
— Мне нужно согреться, — сказала она.
Тола выбралась из болота, насквозь мокрая и дрожащая от холода. Она развела костер из одежды павших, из их копий и топоров. Она смотрела на огонь, от ее одежды шел пар, и ей стало немного теплей.
Волк сел рядом с ней. Гилфа тоже подошел к ним.
— Как давно я тебя знаю?
— Двадцать человеческих жизней, — ответил волк. — И ты останешься здесь или в месте, подобном этому, еще на две сотни жизней, если мы не завершим историю так, как она должна завершиться.
— Как?
— Когда придем на место — узнаешь.
Он протянул ей руку, но Тола отшатнулась.
— Я только хотел согреть, — сказал он.
Тола прижалась к волку, и он обнял ее. Гилфа отошел, чтобы подбросить веток в огонь. Он не уйдет. Даже он чувствовал притяжение судьбы.
— Я вернулась к тебе, — сказала она.
— Да.
— Ты станешь опять человеком.
— Если буду держать камень при себе.
— Тогда идем отсюда. Нам нужно найти убежище, где мы сможем дожить наши дни.
— Мои дни бесчисленны. И нет для нас убежища, только временное пристанище. Избавься от меня, Тола.
— Назови мои имена.
— Ты была Беатрис, Элис, Адисла… Или они играли твою роль в истории.
Она засыпала, убаюканная его животным теплом.
Над холмами ветер нес песню женщины, возлюбленной двоих мужчин, один из которых убил другого, а затем умер сам, чтобы угодить богу.
Утром она проснулась.
— Смерть на востоке, — сказала Тола. — За морем. Глубоко в земле поют без слов кости бога, и их песня нашла своего певца.
Глава сорок девятая
Земля мертвых
Фрейдис падала сквозь темную воду, мимо сплетений мха и корней болотной фиалки, клюквы и асфодели, мимо пузырьков мерцающего света, играющих в ее собственной крови.
Она падала сквозь сверкающие белые корни великого дерева — такие большие, что по ним текли ледяные реки, и она падала сквозь эти реки на черный берег под серебряной луной у черного моря.
На блестящем песке, хрипя, лежал Жируа.
Она поднялась. Руки не было, но обрубок не кровоточил, и она не чувствовала боли. Ее тело терзали руны, на бледной коже мерцали изображения копий и мечей. Она осмотрела Жируа — на его шее зияла ужасная рана, на лице кипели руны, создавая картины бурь, застолий, сваленных в кучу сокровищ и ярких восходов солнца.