Возможно, он боится снова кого-то полюбить – своего ребенка или даже ее саму. Ведь любовь – это прежде всего доверие. А она обманула его доверие, снова.
В те темные, ужасные дни после смерти Паркера подставила ли она ему плечо, чтобы поддержать? Нет, она была слишком занята взаимными упреками, и собственной болью, и перекладыванием вины на Ксандера. Попыталась ли она остановить его, когда он уходил в первый раз? Нет, она была слишком потрясена, чтобы сделать хоть что-то.
Она вдруг вспомнила о том, что детство Ксандера было омрачено гибелью старшего брата и тем, что это разрушило отношения его родителей. Из его немногословных рассказов о семье она знала, что он привык во всем брать пример с матери и считал, что мужчина не имеет права проявлять слабость и вести себя так, как его отец.
Что же ей теперь делать? Как пробиться сквозь стену, которую Ксандер возвел вокруг себя, защищая свои чувства? Она уже потеряла его доверие, так сможет ли он простить ее и снова открыть ей свое сердце?
Теперь между ними не было секретов, и Оливия почувствовала, что просто обязана бороться за их счастье, ради своего второго малыша.
Был уже поздний вечер, когда Ксандер прослушал второе сообщение от Оливии. Он откладывал это весь день. Сообщение было кратким и без лишних эмоций. Она сказала, что получила письмо от адвоката, но хотела обсудить сначала все с Ксандером при личной встрече. И если он согласится еще раз встретиться с ней, она подпишет все, что нужно, в его присутствии.
Ксандер знал, что должен ей перезвонить. Но вместо этого он бросил телефон на журнальный столик перед собой и растянулся на широком диване у окна с видом на гавань. В чернильной синеве воды отражались огни города, точно звезды в далекой галактике. Отдалиться от всего было отличным способом сохранить свое сердце в целости.
Он попытался поработать, это всегда помогало ему отстраняться от эмоций в трудные минуты. Но мысли об Оливии снова начали его беспокоить. Он вспомнил ее лицо, когда она пришла к нему в больницу, – она смотрела на него с любовью. А после она заботилась о нем, заставляла его заниматься лечебной физкультурой каждый день, чтобы он быстрее восстановился после комы. Потом он все же снова предался воспоминаниям о том, как они занимались любовью, о сладостных стонах, что она издавала, когда он входил в нее, – тогда ему казалось, что все в их жизни идеально.
А при жизни Паркера какой милой была их маленькая семья, как они были счастливы вместе! Он почувствовал боль оттого, что ему никогда не доведется увидеть своего сына взрослым, и в этом была его вина.