- Подождите, подождите, - вмешалась тут Марья Сергеевна, - я что-то не понимаю. Вы хотите сказать, что этот Адсон всерьез верил в воскрешение какого-то там царя ?
- Да, Марья Сергеевна, он верил. Я нисколько не сомневаюсь, Лена, что он не испытывал никаких колебаний. Всеми нами тоже очень часто движет всепоглощающая вера, которой мы самоотверженно подчиняем всю свою жизнь. Некоторые люди достигают своего, некоторые - обманываются в своих ожиданиях. Но я думаю, что даже последние не считают, что они напрасно прожили свой век кто из них сможет сказать так, если при этом они служили самым возвышенным идеалам ? Нет, они не оказываются разочарованными.
В это время часы пробили десять. Пора было думать о сне. Я находился в затруднительных обстоятельствах. Присутствие Марьи Сергеевны обязывало нас с Леной спать раздельно, что мне всегда было очень неприятно, так как это насыщало наши отношения дополнительной противоречивостью. Как я ненавижу подобные минуты, наполненные условностями, притворством, душевным разладом !
- Ну ладно, - сказал я, поднимаясь и ставя кружку на блюдце. - Весьма благодарен вам за ужин... Марья Сергеевна, ничего если я переночую...как обычно в комнате вашего мужа. Обещаю, что завтра после десяти меня уже здесь не будет, и я вам больше не доставлю никаких хлопот.
Сказав это, я почувствовал, каким безжизненным стал взгляд Лены. Погрузившись в себя и словно читая какие-то надписи внутри души своей, она будто бы позабыла, что в течение всего этого вечера была совсем другой - такой пусть застенчивой, но счастливой, с глазами настолько наполненными жизнью, что от них, казалось, качнется маятник на настенных часах, остановленных в день смерти её отца, а олень на картинке, где он пьет воду из лесного источника, вдруг отпрянет, насторожится и, цокнув копытцем, исчезнет в лесной чащобе. Тут же она встала и принялась убирать столовые приборы, а я поймал на себе взгляд её бабушки, в котором было сказано так много ! Казалось, она жила, или заставляла себя жить только для того, чтобы своей жизнью изжить навсегда, заклясть всеми проклятиями, опечатать то ли миллионами печатей, то ли своей понимающей добротой, отменить, запретить навсегда саму возможность для возможности появления возможности вот такого вот отсутствующего взгляда у своей внучки, который делал бессмысленным всю жизнь Марьи Сергеевны, жизнь её отца, деда мужа, прабабушки свекрови - всех тех бесчисленных людей, которые в её понимании существовали некогда лишь затем, чтобы была на свете её внучка. Сейчас я не мог ни обнять Лену, ни поцеловать, ни сказать ей ещё раз, как много она для меня значит. Мне оставалось только пройти в соседнюю комнату, и я положил руку на круглую, холодную ручку двери.