Картымазов бросился к Алеше, вытащил кляп и разрезал веревки.
— Бедный мальчик, — приговаривал он. — Господи, горе за горем...
Губы и десны Алеши посинели, кровоточили, он хотел что-то сказать, но не мог и только слабым жестом одеревенелой руки указывал вслед удаляющемуся всаднику.
— Что? Что?! — допытывался Картымазов. — Что ты хочешь сказать, Алешенька?
Из леса на дорогу вылетел на своем тарпане Филипп и помчался вдогонку за человеком в синем кафтане.
Алеша сделал мучительное усилие и непослушными губами прошептал:
— Остановите!.. Тот... Павел... Только он один... знает, где Настенька...
И потерял сознание.
Картымазов вскочил на ноги.
— Филипп! — закричал он изо всех сил вдогонку белому пятну. — Не убивай его! Не убивай!!!
Но Филипп был уже далеко.
Картымазов метнулся, было, к лошади, но, увидев бледного беззащитного Алешу, лежащего среди трупов без чувств, вернулся к мальчику...
Филипп догонял Павла.
С каждым скачком хрипевших лошадей расстояние сокращалось на один шаг.
Павел оглянулся и увидел, что белый призрак уже рядом. Он изо всех сил пришпоривал своего коня, но расстояние по-прежнему неумолимо сокращалось.
Филипп догнал Павла.
Теперь их лошади скакали почти рядом.
Оба всадника были безоружны, и первый сделал последнюю, отчаянную попытку спастись, изо всех сил вонзив острые шпоры в израненные бока своего коня. Конь страшно заржал, рванулся, опередив преследователя на несколько шагов, но тут же снова стал отставать.
Филипп молча протянул свою огромную окровавленную руку.
Человек в синем кафтане пригнулся и, вынув ноги из стремян, хотел на всем ходу спрыгнуть, но опоздал — рука Филиппа дотянулась до его шеи...
Филипп сжал и разжал пальцы, а потом, замедлив бег тарпана, посмотрел на безжизненную фигуру, которая еще некоторое время безвольно держалась с повисшей головой на спине лошади, а потом, как большая тряпичная кукла, соскользнула и, покатившись по дороге, застыла у обочины...
Лошадь без всадника, хрипя и роняя пену, помчалась дальше и скрылась за поворотом.
Филипп остановится, медленно спешился и, бросив поводья, как слепой побрел к лесу.
Он не дошел до первых деревьев и упал лицом вниз на землю. Он прижался к ней всем телом и на мгновение забыл обо всем на свете...
Яркое солнце брызнуло и рассыпалось миллионами сверкающих блесток по голубой ряби Угры, а на берегу сидела маленькая хрупкая Настенька, смеялась радостным счастливым смехом, вокруг нее водили хоровод дети — мальчики и девочки, и Филипп, с изумлением вглядываясь в их лица, никак не мог понять, кого они ему напоминают, и, наконец, понял, и ему тоже захотелось смеяться, смеяться, смеяться...