— Счастливый случай, Михайлушка... — сквозь зубы промолвил Федор. — Благодари Бога, что хозяин корчмы — наш человек и не допустил, чтобы еще кто-нибудь слышал вашу беседу. Он-то и задержал обоих молодчиков до приезда Макара, потому что в одном из них узнал человека Семена. А Семен, как ты знаешь, верный слуга короля, у которого ты собираешься отнять корону!
Лицо Олельковича стало серым.
— Их поймали? — дрожащими губами спросил он.
— Нет. Я послал три десятка людей в погоню. Но пока нет никаких известий. Ты еще не чувствуешь на своей шее холодного прикосновения топора, Михайлушка?! — спросил Федор и вышел, оставив потрясенного Олельковича в одиночестве.
Князь Вельский вернулся в пустой бронный зал и уселся в кресле, крепко сжав шары в подлокотниках.
Вошел Юрок, и по его виду князь сразу понял, что случилась какая-то очередная неприятность.
И вдруг к Федору вернулось странное, безмятежное спокойствие, граничащее с равнодушием. Он зевнул.
— Их не настигли?
— Один убит. За вторым продолжают погоню. Оба уже были бы схвачены, если бы не вмешался князь Ольшанский.
— Ну вот, — сказал Федор. — Я так и думал. Я этого ждал. Я был просто уверен, что произойдет нечто подобное. Где Макар?
— Здесь, но князь Ольшанский непременно хочет увидеться с тобой. Он ранен.
— Кем?
— Макар вынужден был ударить его, иначе он перебил бы половину наших людей.
— Знаешь, Юрок, ты передай, пожалуйста, князю Ольшанскому, что я не желаю его видеть. Не желаю — и все. Пусть войдет Макар.
И все-таки Ольшанский прорвался в дверь.
Он был весь помят, избит, прихрамывал, и струйка крови застыла на его лбу.
— Я не виноват, Федор! — хрипло сказал он с порога, даже не поздоровавшись. — Я не мог иначе! Десять человек преследовали двоих! Один был ранен! Я ведь не знал, в чем дело... Мой долг...
— Ты вспомнишь об этом, когда будешь стоять на помосте, где рубят головы людям, слишком много размышляющим о своем долге! — перебил Федор. — И еще ты вспомнишь, что я предостерегал тебя от излишнего благородства. А сейчас уходи, я не хочу тебя видеть! Завтра поговорим.
Ольшанский опустил голову и поплелся обратно, но на пороге остановился и тихо, упрямо сказал:
— Моя совесть чиста.
Макар, как всегда сухо и деловито, рассказывал обо всем, что произошло.
— Десять человек во главе с Еремеем я заранее отправил на тот берег, — закончил он. — Уверен — они его там выловят быстро. Саблю он бросил, и больше у него нет оружия. На той стороне сплошные болота — укрыться негде. До утра, может, и пересидит в кустах, а утром ему придется выйти, и Еремей его схватит!