— Ну ты, пока мы на виду, давай-ка хромай как следует, черт тебя дери, — пробормотал Мейс.
Расстилавшаяся на много миль вокруг равнина была абсолютно плоской, и никто не мог знать, куда именно смотрит в данный момент сержант, а оглядываться они не рисковали. Через полчаса они присели отдохнуть на ржавую сеялку и стали наблюдать за двигавшейся мимо поверженной армией. Задача состояла в том, чтобы пристроиться к совершенно незнакомой части, где внезапное «выздоровление» Тернера не привлекло бы внимания офицера. Большинство проходивших мимо мужчин были раздосадованы тем, что берег не открылся сразу за каналом, и подозревали, что маршрут был указан ошибочно. Тернер же, видевший карту, знал: до моря оставалось еще семь миль, и именно эти семь миль оказались самыми тяжелыми, самыми изнурительными за все время отступления. Лишенная каких бы то ни было отличительных черт равнина создавала иллюзию полного отсутствия продвижения вперед. Хотя прямые солнечные лучи задерживались расплывавшимся дымным облаком от горевшей нефти, жара стояла чудовищная — хуже, чем во все предыдущие дни. Они видели, как впереди самолеты, кружившие высоко в небе, сбрасывали бомбы на порт. Хуже того: «юнкерсы» обстреливали именно тот участок побережья, куда они направлялись. Раненые, которые больше не в силах были идти, словно нищие, сидели по обочинам, моля о помощи или хотя бы о глотке воды. Некоторые просто лежали в кювете — либо без сознания, либо оцепенев от отчаяния и безнадежности. Разумеется, следовало организовать постоянные рейсы санитарных машин от оборонительной линии до побережья. Если нашли возможность белить камни и выкладывать ими дорожку, то уж на перевозку раненых тем более нужно было выделить время. Не было воды. Вино они допили, и жажда мучила теперь еще сильнее. Чего от них ждут — чтобы они тащили дюжину раненых на своих горбах, когда они и сами едва волочат ноги?
В приступе раздражения капрал Неттл вдруг уселся прямо на дорогу, сорвал ботинки и забросил их в поле, заявив, что ненавидит их, ненавидит эти гребаные ботинки больше, чем всех гребаных немцев, вместе взятых, и что у него такие волдыри на ногах, что лучше уж вообще все послать к такой-то матери.
— До Англии еще далеко, в одних носках не дойдешь, — заметил Тернер и отправился на поиски ботинок капрала, ощущая странное головокружение.
Один ботинок он нашел сразу, поиски другого потребовали времени. Наконец он заметил его в траве возле какой-то покрытой черным мехом массы, которая, как ему показалось, когда он подходил, то ли шевелилась, то ли пульсировала. Внезапно целый рой трупных мух с сердитым жужжанием поднялся в воздух, обнажив гниющее тело. Тернер задержал дыхание, схватил ботинок и помчался назад, мухи снова опустились на свою добычу, и опять воцарилась тишина.