Ругались они шепотом, боясь разбудить Ласайенту, но тот все равно заворочался. Забыв во сне про сломанную руку, попытался ею обнять герцога (тот весело посмотрел на отца, приподняв правую бровь) и, тихо замычав, перекатился на спину.
Найири смотрел, как бережно сын перекладывает принца на подушку, стараясь не потревожить.
— Был бы он девчонкой, ты бы даже взглядом его не удостоил, — проворчал он.
— Как знать, — тот философски пожал плечами и осторожно выскользнул из-под одеяла, совершенно не стесняясь отца.
— Совсем стыд потерял, — глядя в спину сына, сказал тот.
— Что ты там не видел? — спокойно возразил Сантилли, не оборачиваясь, и стал одеваться.
Проснувшийся Ласайента лежал с закрытыми глазами, слушал их тихую перепалку, и думал, что Андерс давно уже убил бы его, если бы он так ему отвечал. А они разговаривают совершенно мирно, только в голосе Найири сквозит какая-то непонятная тоска и горечь. И вздрогнул от неожиданности, когда тот пальцем постучал его по плечу:
— Показывай руку, все равно уже не спишь.
Пока Повелитель, удовлетворенно хмыкая, осторожно ощупывал кожу вокруг браслета, Ласайента думал о том, что на поверку жестокие ашурты оказались совсем другими. Стало горько от этой мысли. Все оказалось ложью.
Еще раз хмыкнув напоследок, огненный отпустил руку принца и посмотрел на сына. Тот ответил взглядом, полным легкого превосходства.
— Ну? — довольно спросил он.
— Не нукай, не запряг! — резче, чем ему бы хотелось, бросил Найири и спросил у принца, — Как спалось?
Тот смутился и начал заливаться краской.
— О! — немедленно восхитился герцог, присаживаясь на корточки рядом с кроватью, чтобы лучше видеть, — потрясающее зрел…
Договорить он не успел, потому что отец резко толкнул его ладонью в затылок, отчего Сантилли уткнулся лицом в постель.
— Эй! — Его Светлость возмутился, приводя себя в исходное положение, но опомниться ему не дали, заставив тычком в грудь опрокинуться на спину. Не растерявшись, он тут же развалился на ковре, вытянув и положив ногу на ногу, а руки за голову и стал наблюдать дальше.
— Так, понятно, спалось хорошо.
Ласайента заполыхал еще сильнее, хотя казалось, что дальше уже некуда. Покраснела даже шея и грудь. Найири не обратил на это никакого внимания, зато герцог прищелкнул языком, сделав большие восторженные глаза, и показал языком болтушку, быстро скользя им по верхней губе. Отец заметил это и прикрикнул:
— Санти!
Ашурт, дурачась, тут же изобразил святую невинность.
— Что со второй рукой?
— Тянет немного, — пробормотал по-прежнему багровый мальчишка.