— Да. — казалось, Хэл удивился его вопросу. — Она сказала, что это не код и не шифр.
— Вот как? Что же это такое, если не код и не шифр?
— Она сказала, что это гэльский язык.
Гэльский. Это слово вызвало в душе Грея странные ощущения. Гэльский был языком народа Шотландии. Он звучал как никакой другой язык, который он когда-либо слышал, довольно варварский, он был очень удивлен, что гэльский язык существует в письменном виде.
Хэл подозрительно смотрел на него.
— Ты, наверное, часто слышал его в Ардсмуире?
— Да, слышал. Почти все заключенные говорили на нем. — Грей был начальником тюрьмы Ардсмуир в течение недолгого времени, это было скорее изгнание, чем назначение в результате почти скандала. В силу различных причин он не любил вспоминать об этом периоде своей жизни.
— Разве Фрейзер не говорил на нем?
О, Боже, подумал Грей, не надо, только не это.
— Да, — ответил он. Он часто слышал, как Джеймс Фрейзер говорит с другими заключенными на этом таинственном и плавном языке.
— Когда ты видел его в последний раз?
— Мы не виделись в течение некоторого времени, — Грей говорил коротко и осторожно. Он не разговаривал с Джейми больше года.
Он был недостаточно осторожен; Хэл подошел ближе, рассматривая его, словно необычную китайскую вазу.
— Он все еще находится в Хелуотере, не так ли? Не захочешь ли ты поехать и расспросить его о Сиверли? — мягко предложил Хэл.
— Нет.
— Нет?
— Я не захотел бы даже помочиться на него, гори он в адском пламени, — вежливо ответил Грей.
Хэл приподнял бровь, но только на мгновение.
— Вот как, — сказал он сухо. — Однако, дело в том, что Фрейзер может оказаться склонен оказать тебе подобную услугу.
Грей осторожно поставил стакан в центр стола.
— Только если решит, что я умру от радости, — сказал он и вышел.
Глава 3
Ирландский джентльмен
Хэлуотер, 2 апреля
Джейми оделся и пошел раздавать сено лошадям, не обращая внимания на темноту и холод. Ирландец, джентльмен. Кто это может быть? И если ирландец действительно существовал, что он делал здесь с Бетти? Он знал нескольких ирландцев. Те ирландские господа были якобитами, явившимися в Шотландию вместе с Чарльзом Стюартом. Эта мысль заставила его похолодеть.
Якобитское Дело было мертво, как и та часть жизни, которую Джейми отдал ему. И все же, в этом был какой-то смысл. Что такой человек мог хотеть от него? Он был отпущенным на поруки военнопленным, почти рабом, которому приходилось скрывать даже собственное имя. Он был не многим лучше чернокожего раба, разве что его нельзя было продать и его не били. Порой ему даже хотелось, чтобы кто-то попытался, чтобы дать ему повод для бунта, но он понимал бесплодность этих фантазий и гнал их от себя.