Оглушительно, возвещая полночь, затрубили на мшарине журавли.
Локтев долго не мог уснуть. Спине было жарко от огня, со стынущих коленей упрямо сползала куртка. Разбудил тревожный запах паленой шерсти. У самой щеки, на воротнике, тлела искра.
Часы показали, что спал он всего десять минут, но времени на сон больше не было. Кружка горячего чая прогнала дрожь. Локтев встал, открыл ружье, проверил патроны и залил из котелка костер. Горячий пар шумно запрыгал над углями, и сразу стало совершенно темно. Протянув руку, охотник двинулся вперед. Глядя в небо, он по узкой светлине среди древесных вершин нашел просеку и, часто оступаясь, побрел к току.
Лес спал. Тьма и тишина берегли отдых в короткую весеннюю ночь. Слышно было, как в лужах от каждого шага поднимались и лопались пузыри. Треск сухой ветки под сапогом казался страшно громким, его, наверно, слышали все, кто должен сейчас спать, — мыши в этой куче хвороста, глухари и даже журавли на дальнем болоте.
Впереди показалось белое пятнышко. Это платок, привязанный с вечера на середине просеки к ольховому прутику. Теперь пятьдесят шагов в сторону — и место вечернего подслуха: знакомый выворот и охапка еловых лап.
Но присесть не пришлось. Почудилось, что далеко, за черной стеной леса, поет глухарь. Локтев открыл рот и так внимательно слушал, что задохнулся. Да, так рано и — поет.
Торопиться нет смысла. Можно спокойно идти под песню. Все равно в такой темноте ничего не увидишь.
Еще раз протрубили за вырубкой журавли, и оттуда потянул вальдшнеп. Невидимый, он громко цикнул над головой охотника и, затихая, пошел дальше.
Все ближе и ближе звучала песня глухаря, простая и такая необыкновенная. Локтев мягко шагал в такт песне. Останавливаясь, каждый раз слышал ее звонко-шипящее окончание. На сухой гриве, под большой сосной, он замер, раздосадованный. Песня слышалась с разных сторон, — значит, подскочил слишком близко и глухарь над головой.
Локтев осторожно, по одному шагу на глухую песню стал отступать. Вот уже видна верхушка сосны, нечеткая в мутном небе. Песня звучит громко, слышен даже шорох перьев, а самого певца не видно.
Шаг в сторону, еще шаг и еще. Полный круг. Ничего не видно в темной хвое.
Локтев положил ружье на сухой мох, лег рядом на спину, слушал и смотрел. Неподалеку что-то треснуло, и глухарь оборвал песню.
«Наверное, лоси прошли, подшумели глухаря, — подумал Локтев. — Теперь долго придется ждать. А может, и совсем не запоет».
Лес просыпался. Дятлы барабанили зарю на дуплистых вершинах. Нескончаемо звенели зяблики. Вкрадчиво и неожиданно, первый раз сказала песню кукушка. Через весь лес перекликались певчие дрозды.