Да, я знаю, что вы мне возразите: мол, за годы путинизма сельхозпроизводство росло, мы уже почти обеспечиваем себя курятиной, все больше производим свинины и даже лосось в Мурманской области выращиваем ничуть не хуже, чем норвежцы. Ага, только есть один нюанс. Лосось — он, конечно, может быть и мурманский. Вот только 100 % малька — импорт, и почти 70 % кормов для откорма — тоже. И потому недостаток валюты и ее дороговизна ставят жирный крест на лососевых импортозаместительных фантазиях.
Формально РФ порядка 70 % продовольствия производит сама. Но при этом свыше 90 % семенного материала — импорт. Курятинка, говорите, наша, доморощенная? А корма, на которых она выращена? Нет, я не спорю, что и корма в значительной части «мэйд ин Раша». Вопрос в том, из чего они «мэйд» в этой самой Раше? Какова доля соевого и рапсового шрота импортируется, ась? А кормовые витамины и холин? А трактора, которые косят силос, неужели все отечественные? А заводы по производству комбикормов оснащены российскими линиями? Так что доля «локализации» нашего пищепрома отнюдь не 70 %, а значительно меньше.
Совершенно очевидно, что как только у правительства иссякнут запасы валюты для поддержания рубля (вопрос лишь, насколько их хватит — на год или два), валюта тут же подорожает настолько, что сделает недоступной по цене продукцию тех сельхозпредприятий, что зависимы от импорта. Ко всему прочему значительная часть нашего пищепрома принадлежит иностранцам. По мере падения платежеспособного спроса они просто уходят с рынка, консервируя производство до лучших времен.
ВТОРАЯ ПРИЧИНА— деградация самого сельхозпро-изводства. Во времена нефтяной халявы дешевле было закупать готовую продукцию за рубежом, нежели производить у себя. Я не утверждаю, что делать масло в РФ было нерентабельно, но согласитесь, что делать масло с рентабельностью 5 % — совсем не то же самое, что барыжить новозеландским маслом, имея маржу 10 %. Именно этим объясняется хронический инвестиционный голод в АПК. Рыба ищет, где глубже, человек— где лучше, а деньги стремятся туда, где они быстрее оборачиваются. Поэтому хроническое недофинансирование нашего агрокомплекса привело к ускоренному выбытию основных фондов.
Тем не менее, спорить не стану, в 2000-е сельское хозяйство, получив кое-что с нефтяных доходов, все же стабилизировалось, а местами даже росло после провала 90-х. Рентабельность выросла, по официальным данным, аж до 14 %, а темпы роста доходили до 7–9 %.
Диванные эксперты мне возразят, что, дескать, обвал рубля и продуктовые санкции — это благо для сельского хозяйства. Мол, теперича о-го-го как все расцветет и заколостится, замычит и заблеет, закудахчет, забулькает и захрюкает. Да с фига ли, дурачки? Да, дефицит той же говядины за счет снижения импорта неизбежен. Но это вызовет не взрывной рост производства, а рост стоимости мяса для потребителя. Высокая стоимость мяса вызовет снижение потребления. Логично? Для роста производства нужен растущий спрос и доступный кредит. Со спросом все очень грустно по причине падения доходов населения, которое меняет структуру потребления, компенсируя снижение потребления мясных продуктов увеличением доли картофеля, мучных продуктов и суррогатов. А по поводу доступного кредита вообще помолчим, как у свежей могилы.