— Давайте-ка без формальностей и, главное, — повернулся он к стриженому, — без кино- и фотосъемки. — И пригрозил шутливо: — За последний ваш фильм мы еще посчитаемся! Только прежде мне нужно свести счеты еще кое с кем.
— С почтальоном? — полюбопытствовал рыжий.
— И с ним, — вздохнул Ружа, — и со всей остальной компанией.
— А сколько их?
— Если бы я знал, — сказал Ружа, — то не прогуливался бы здесь, любуясь закатом, а допрашивал бы их. — Он кивнул на окна Эвы Ласло: — Дома?
— Полчаса, как пришла.
— Пойду проведаю. — Выходя из вагончика, он оглянулся: — Насчет съемки еще раз предупреждаю: на меня пленку не переводить!
Звонок Ружи Эва Ласло услышала из ванной. Она вышла и, приблизившись к окну, осторожно отодвинула штору.
На улице было пустынно и тихо. У ворот ни людей, ни машин.
Увидев в дверной глазок подполковника, Эва сняла цепочку, открыла нижний замок, потом верхний и впустила гостя.
— Я рад, что вы соблюдаете все предосторожности, — сказал он, осматривая дверь. — Вижу, не зря мы поставили вам эти замки.
Девушка пригласила его в гостиную.
— Один из ваших сотрудников спас мне жизнь. Я вам так благодарна!
— Не за что нас благодарить. Это наша работа. — Ружа заметил, что Эва в махровом халате и с полотенцем на голове. — Простите, я, кажется, помешал вам.
— Нет-нет, вы мне не мешаете. Я счастлива, что наконец не одна в квартире!
— Успокойтесь, — сказал Ружа, усаживаясь в кресло. — Думаю, самое трудное для вас уже позади.
— Что вы имеете в виду? — удивилась девушка.
— Теперь они знают или, во всяком случае, догадываются, что вы находитесь под нашей усиленной охраной. Дома, на службе, на улице. Так что любая новая акция для них слишком опасна.
— Да сколько же это будет продолжаться?! — вышла из себя Эва Ласло.
— Я говорил вам, — уклончиво ответил Ружа, — что вы, очевидно, фигурируете в их списках.
— Проклятые списки! — воскликнула она. — Я сном-духом ни о чем не ведаю и все-таки фигурирую в чьих-то списках как человек, которого следует ликвидировать!
— Дело в том, что они не знают, рассказывал ли вам Ковач о своих делах!
— Ничего! — заплакала девушка. — Поймите же наконец, что ничего он мне не рассказывал!
— Я вам верю, — успокоил ее Ружа. — Если бы вы что-нибудь знали, то, естественно, сообщили бы нам, чтобы тем самым помочь Палу Ковачу.
Глаза Эвы прояснились.
— Вот видите, — сказала она, улыбаясь, — до чего довел меня страх. Я даже не спросила у вас, как Пали? Что с ним?
— Трудное у него положение, — вполголоса, словно бы про себя, произнес подполковник. — А молчанием он только усугубляет его.