— Для вас она простая девка, а для меня — живая душа. Даже если Надежды уже нет на этом свете, пусть хоть ее бедные родители узнают, что их дочь невиновна.
— Но кто виновен? — Завида переглянулась с Бериславой и Хворощей. — Хотя, пожалуй, гончаровна действительно ни при чем. Недавно мы узнали, что дело было так. Олбырь увидел на воре плащ Глеба, затеял с ним драку и убил. Надежда случайно шла мимо, увидела зарезанного человека и упала в обморок. А Олбырь, чтобы отвести от себя подозрения, вложил ей в руку нож. Но потом Олбырь где-то подрался, и у него отшибло память, поэтому сам рассказать он ничего не сможет.
— Хорошо, пусть будет так, — согласилась Евпраксия. — Теперь посылай своего тиуна вместе с Никитой к княжескому вирнику, чтобы они доложили ему правду об убийстве.
Когда это указание было выполнено, Евпраксия потребовала еще:
— Теперь разбуди Тимофея и приведи его сюда. Еще позови наших монахинь. И ключника позови, и сторожей… И при всех объяви о невиновности Надежды.
— Вижу, сударыня, ты заботишься, чтобы я выполнила свою часть договора, — поняла Завида. — А где же у нас уверенность, что вы с Анной не обманете?
— Мы могли бы записать свой договор на бумаге, но ведь вы же с Бериславой не знаете грамоты. Так что придется вам поверить мне на слово.
— А если ты нарушишь обещание? — не унималась Завида.
— Я внучка Ярослава Мудрого, при котором была составлена «Русская Правда», и мое слово что-нибудь да значит! Могу дать клятву, что буду молчать о вашем прошлом, если вы вернете доброе имя Надежде и не станете вредить своими зельями Анне и ее отцу. Перед Богом клянусь! — Евпраксия перекрестилась. — Так что же, Завида? Веришь ты моему слову, согласна на мирное соглашение или хочешь войны?
— А ты ручаешься за Анну, игумена Даниила и других? — осторожно спросила Завида.
— Анна все поймет не хуже меня. А для епископа главное — навести порядок в своей епархии, просветить язычников. Я обо всем ему напишу.
Дальше все происходило довольно быстро. В присутствии монахинь и сонного еще Тимофея Завида повторила свой рассказ об Олбыре и Надежде. Затем Евпраксия распрощалась с хозяевами и, взяв за руку поникшую Анну, ушла вместе с ней из боярского дома. Когда они оказались за воротами, их догнал Никита и сообщил, что княжескому вирнику уже доложено о невиновности Надежды.
— Что ж, теперь я спокойна… пока, — прошептала Евпраксия.
— Но зачем, зачем ты согласилась молчать о преступлениях Завиды и Бериславы?.. — с тоской в глазах спросила Анна.
— Еще не время обвинять их открыто. Они пока сильны и опасны. Если бы мы с тобой настаивали на обвинениях, то вряд ли нам дали б уйти за пределы боярского дома. Да и в монастыре нам бы не было покоя. Покуда надо подождать. Главное, что Надежду мы спасли. А оружие против козней у нас теперь имеется.