— Не бойся меня, я хочу тебе помочь, — сказала Евпраксия своим удивительно теплым грудным голосом и неожиданно улыбнулась. — Но как это сделать, если я ничего о тебе не знаю? А чутье мне подсказывает, что ты хотела бы с кем-то поделиться своими заботами. Или не так?
Анна молча кивнула, не найдя в себе сил скрыть столь очевидную истину. Евпраксия увела ее вглубь монастырского сада, где они сели на скамью под раскидистым деревом.
— Ты, наверное, очень одинока, — вздохнув, отметила дочь Всеволода. — В монастыре тетушка ограждала тебя от подруг, а в доме отца всем заправляет мачеха.
Проницательность удивительной женщины смутила Анну. Внезапно девушка подумала о том, что даже будь Евпраксия величайшей грешницей на свете, все равно у нее нельзя отнять ни ум, ни доброту. И тогда, презрев всяческие сомнения, Анна заговорила о наболевшем:
— Ты угадала, госпожа, все так и есть. Моя тетя, матушка Евдокия, была, конечно, святая женщина, но она многое от меня скрывала. Она хотела, чтобы я общалась только с монахинями и монахами, а в мирскую жизнь не погружалась. Правда, после ее смерти у меня появилось несколько подруг… во главе с Федосьей… но мне кажется, они меня не любили.
— Наверное, эти подруги служили Завиде, — предположила Евпраксия.
— И еще… тетушка всегда учила меня, что все мужчины — нечестивые злодеи… кроме, конечно, монахов и святых богомольцев. Она говорила, чтобы я никогда не верила мужчинам, не поддавалась на их уговоры… — Анна замолчала и прикусила губу, словно боясь сказать лишнее.
Евпраксия, слегка улыбнувшись, продолжила мысль собеседницы:
— А ты сегодня отступила от тетушкиных наставлений и не только поверила мужчине, но и выручила его из беды, хотя этот мужчина — далеко не монах.
— Но разве я была не права? — Анна порывисто вскинула голову, и глаза ее сверкнули. — Ведь этот человек… Дмитрий-Ратибор… совсем не злодей… даже наоборот, герой. Простые люди его прославляли. А меня бы стали проклинать, если бы он был наказан. Разве я не должна была его спасти?
— Ты сделала правильно, милая, — подтвердила Евпраксия и ободряюще похлопала боярышню по руке. — Тебя никто не учил, но ты сама во всем разобралась.
— Трудно разобраться, когда многого не понимаешь, — вздохнула Анна. — Я жила словно с завязанными глазами. Даже саму себя толком не знаю. Вот, например… Слышала, как люди называли меня уродливой и слабоумной. Но такая ли я на самом деле? Купец Дмитрий сказал, что я…
— Что ты красивая и разумная девушка? Да, это так. Он сказал тебе чистую правду.
— Но почему же другие думают иначе? Почему и Дмитрию я показалась противной, когда ехала из Билгорода в Киев?