Вот и Булгаков ставит своих героев в исключительное положение, чтобы добиться высшего психологического эффекта, не забывая о внешнем правдоподобии самых невероятных и фантастических происшествий.
Булгаков, создавая свой фантастический мир, прекрасно понимал, что ему никто не поверит, если это все невероятное не будет достаточно глубоко и правдоподобно мотивировано. «Никто не станет читать вашей фантастической поэмы, если в ней рассказывается, как в вашу комнату влетел шестикрылый ангел и поднес вам прекрасное золотое пальто с алмазными пуговицами», — писал Вл. Соловьев (Соч. т. 6, с. 411).
Многие критики и ученые пытаются сейчас выяснить истоки творческого замысла «Мастера и Маргариты», называют многих его предшественников, Гоголя, Гофмана, Салтыкова-Щедрина, Достоевского. Особенно в этом отношении заслуживает большого внимания обстоятельная работа И.Ф. Бэлзы о традициях мировой литературы в творчестве Михаила Афанасьевича Булгакова. Но среди учителей Булгакова, к сожалению, Валерия Брюсова, в сущности, и не называли. А между тем «Огненный ангел», насыщенный фантастикой и точным изображением нравов далекой эпохи Германии, мог бы послужить Булгакову до известной степени примером такого мастерского сплава разнородных художественных пластов.
Валерий Брюсов неоднократно выступал за прозу раскованную, не стесненную стремлением к бытовому правдоподобию. Мысль художника ― вот главное, что должно интересовать в произведении, а в какую форму она будет одета ― это не так уж важно, главное ― чтоб она была совершенна.
Фантастические сюжеты давно привлекали его. Разумеется, он читал исследования Вл. Соловьева, Д. Мережковского (в частности, «Гоголь и черт», М., 1905).
В. Брюсов заинтересован в том, чтобы все эти необыкновенные приключения, фантастические события, неправдоподобные факты были восприняты читателем как реальные, происходившие в жизни. И делает все от него как художника зависящее, дабы читатель поверил в его повествование как достоверное. Отсюда — «Предисловие русского издателя», в котором говорится, что это всего лишь русский перевод, а подлинник хранится в частных руках. В. Брюсов подчеркивает, что автор этого повествования стремился добросовестно, «беспристрастно и верно описать то, что он пережил». «Пусть читатель не сомневается в том, что здесь рассказывается, ведь лучшие умы тех веков не только верили в сношения с дьяволом, но и посвящали этому вопросу отдельные работы». (Брюсов В. Огненный ангел. Повесть XVI века. М., 1908, с. 12). «Не верить в деяния ведьм — высшая ересь», — говорилось в специальной папской булле. Так что вера в таинственные, потусторонние, необъяснимые силы долго жила в сердцах не только простых людей, но и крупных ученых того времени (В. Брюсов ссылается на Кеплера, Жана Бодэна, Абруоза, Парэ).