на осмотр к дантисту. Она боялась, что у нее обнаружат дырки в зубах. Она… — Гарланд перевел дух, — она умоляла, чтобы я поехал с ней. Она была так чувствительна, так чувствительна к… боли.
Я отвернулся. Мне не хотелось смотреть на человека, которого посетили столь мучительные воспоминания.
— Я велел, чтобы мне принесли стул, и сидел рядом с Кэсси, пока ей лечили зубы. Она все время держала меня за руку и не отпускала. Она так крепко ее сжимала. Слишком крепко для такой маленькой девочки.
Я откашлялся и подумал, что лучше мы сменим тему.
— Кажется… медицинский центр взял на себя всю заботу о ее здоровье, — добавил Гарланд. — Думаю, они предоставляли полный комплекс медицинских услуг.
— Значит, ее терапевт и акушер-гинеколог тоже находились там?
Гарланд махнул рукой. Он думал, что скорее всего так и было, но не знал наверняка.
— Гарланд, она была беременна? — мягко спросил я.
Он задумался, затем издал звук — нечто среднее между кашлем и смешком.
— Если бы она только мне сказала, — тихо проговорил он. — Эта маленькая девочка держала меня за руку на приеме у дантиста. Но к тому времени, когда она поступила в колледж, от прежней девочки не осталась и следа. Я сумел настроить против себя всех женщин в этой семье.
Гарланд провел ладонью по столу из орехового дерева, словно стирая с него пыль. Возможно, он пытался таким образом избежать зрительного контакта со мной, что было ему не свойственно.
— Гарланд, зачем я пришел сюда?
Он внимательно рассматривал свои ногти.
— Вам, наверное, известно, какая у меня репутация по части женщин?
— Я знаю, что у вас прекрасный вкус. Но вы немного непостоянны.
Ему понравился мой ответ.
— Немного непостоянен. Да. Думаю, до вас доходили слухи о том, что я завоевал себе эту репутацию еще до развода?
— Я не слушаю сплетни, — сказал я, но это было все равно что дать утвердительный ответ.
Я знал: Гарланд долгие годы обманывал свою жену. Мое сердце снова учащенно забилось.
Гарланд отвернулся к окну. Он включил верхний свет и осветил то место у двери, где я стоял. Сам же оставался в полумраке. Подобное освещение позволяло любоваться живописным видом, открывающимся из окна: огни небоскребов сверкали и переливались, как автомат для игры в пейнтбол.
— Это моя большая слабость, — продолжал он. — Молоденькие девушки. Разумеется, не совсем юные. Я никогда не имел дела с подростками.
— Гарланд…
— Ладно… хорошо. — Он сделал паузу, посмотрел на меня, затем снова в окно и, наконец, признался: — Эта слабость распространялась и на Элли Данцингер.
Брэндон Митчем заерзал на кровати, он явно чувствовал себя неуютно после признания, которое только что сделал детективам.