К тому времени как Рейчел поднялась в Лэнсдаунский Полумесяц, небо молочного цвета от солнца стало ослепительно-белым. Облака начинали рассеиваться, и за ними виднелась яркая полоса синевы. Иней опушил в Бате все оконные стекла. Не было ни ветерка. Ноябрь обещал быть ясным и морозным.
Когда Доркас провела Рейчел в комнаты Джонатана, тот поднялся из-за письменного стола и улыбнулся, но улыбка сошла с его лица, когда он разглядел лицо гостьи.
– Что произошло? – спросил Джонатан серьезно.
– Небольшая неприятность, только и всего.
– Он вас бьет?
– Это случилось впервые, и отчасти виновата я, потому что начала спорить с мужем.
– Первый раз редко бывает последним. А из-за чего вышла ссора?
– Я… – Рейчел замолчала, испугавшись, что может показаться мелочной и сентиментальной. – По существу, причиной послужила пустяковая вещица. Серебряная шкатулка, принадлежавшая матери. Внутри был пришпилен ее локон. Теперь она… продана.
Воспоминание о пропаже по-прежнему вызывало в ней грусть и чувство одиночества.
– Продана Ричардом без вашего ведома?
– Да. Знаю, печалиться о такой потере сущее ребячество. Но я действительно огорчена.
– Может, и ребячество, но вещь, ставшая частью детства, может быть поистине драгоценна, – мягко проговорил Джонатан. – Лично я совершенно не помню, что значит быть мальчишкой и какую жизнь я вел до всего этого…
– Возможно, это к лучшему. А иначе всегда есть искушение представить, что эта девочка, которой я когда-то была, сказала бы обо мне теперь. Что она подумала бы о той жизни, которую я для себя выбрала.
– Нельзя предугадать исход событий, прежде чем они начнутся. Вы не должны себя винить, – тихо сказал Джонатан.
Рейчел отвернулась и стала глядеть в окно, за которым небо теперь искрилось синевой. По сравнению с ним комната, в которой они находились, казалась удручающе тусклой.
– Давайте сходим на прогулку. Сегодня мне тяжело находиться взаперти.
– Я не выхожу из дому, – хмуро покачал головой Джонатан.
– Знаю. Но сейчас отличное время, чтобы это сделать. Свежий воздух и моцион нам обоим пойдут на пользу.
– Мне все равно, если меня увидят. Но моя нога и все прочее… Но я не выношу толпы, – сказал он.
Рейчел на мгновение задумалась.
– А как насчет овец? Их вы тоже не выносите? Смею предположить, они не скажут ничего такого ни о вас, ни о вашей ноге. Идемте. Я настаиваю.
Доркас и дворецкий Фалмут с нескрываемым изумлением уставились на Джонатана, когда тот спустился вниз и велел подать ему пальто и шляпу. Но лица их стали еще более удивленными, когда он, щурясь на солнце, вышел из дому под руку с Рейчел.