— Ни с кем я не играла в «туда-сюда-обратно», — возразила проститутка. — Говорю же тебе: заработала. Честным путем.
Беккер окинул женщин внимательным взглядом.
— Если у одной оказались золотые, может, и у других тоже есть? — Он подошел к ближайшей проститутке. — Как тебя зовут?
— Дорис.
— Покажи мне, Дорис, что у тебя в карманах.
— Нет.
— Тогда мне придется тебя обыскать.
— Ой, напугал. Девочки, он хочет меня обыскать.
Негодницы расхохотались.
— За это я беру с мужчин деньги, — хихикнула Дорис. — Сколько вы готовы заплатить за то, чтобы поискать у меня между ног?
Проститутки засмеялись еще громче.
Я постаралась сделать вид, будто слышу подобные вещи чуть ли не каждый день.
— Гибсон, помогите мне.
Беккер и вновь прибывший констебль с видимым отвращением обыскали карманы Дорис.
— Эти гомики обворовывают меня! — заорала проститутка. — Вы все здесь свидетели!
— Не собираюсь я ничего воровать, — увещевал ее Беккер. — Хватит брыкаться. Посмотрим, что тут у тебя.
На ладони у констебля лежали две золотые монеты.
— Ну, у кого еще есть?
В результате шумных, сопровождавшихся отчаянным сопротивлением поисков выяснилось, что у всех женщин, у всех двадцати четырех, имеется по два соверена.
Беккер нахмурился.
— Дорис, откуда у тебя эти деньги?
— Я их заработала. И не так, как вы думаете.
— А как тогда?
— Мне заплатил один джентльмен.
— За что?
— Надо было сегодня с утра пробраться в парк, еще до открытия.
— И что дальше? — вмешался в допрос Райан.
— Спрятаться в лесу.
— А дальше? — продолжал допытываться инспектор.
— Когда вот этот появится, — показала проститутка на отца, — я должна была позвать его. — И Дорис произнесла тем голосом, который я уже слышала среди деревьев: — Томас. Томас.
Казалось, она взывает о помощи.
Я почувствовала, как при упоминании своего имени отец дернулся.
— Томас! Томас! — подхватили другие женщины.
Яростное эхо заметалось между разрисованных восточными мотивами стен.
Я испугалась, что сейчас оглохну, а отец перестал плакать.
— Ну хорошо! — крикнул Райан и поднял руки. — Прекратите! Если хотите получить назад свои соверены, заткнитесь!
Постепенно вопли утихли.
— Джентльмен велел мне говорить, что я — Энн, — решилась признаться одна из женщин.
— А мне называть себя Джейн, — сообщила другая.
— Элизабет, — сказала третья.
— Кэтрин, — подхватила четвертая.
— Нет, это я — Энн.
— Это я — Джейн.
— Это я — Элизабет.
— Это я — Кэтрин.
Отец, до того лежавший скрючившись на скамейке, начал приподниматься. Я поддержала его и, заглянув в глаза, была поражена, как они покраснели от слез и в то же время как ярко сияют голубизной.