Если бы Витька сам пришел к Гусю — другое дело. Но Пахомов и не думал приходить первым, и это злило.
19
Целыми днями Гусь валялся в сарае или бесцельно бродил по деревне. Он ни с кем не разговаривал, все его раздражало. В эти дни он острее, чем когда бы то ни было, ощущал внутреннюю потребность покинуть деревню, где все опостылело, где не осталось верных друзей. С тоской он думал о том, что предстоит вот так терпеть и жить еще целый год, долгий год!..
Как-то раз, когда Гусь бродил возле старой кузни, его окликнул комбайнер Иван Прокатов.
— Чего надо? — неприветливо отозвался Гусь.
— Давай, Гусенок, лети сюда! — помахал рукой Прокатов. — Да шевели костылями-то!..
Но Гусь не ускорил шаг. Лениво, вразвалочку он приблизился к Прокатову, скользнул равнодушным взглядом по шестеренкам и цепям, что лежали на разостланном брезенте, и снова хмуро спросил:
— Ну, чего надо?
Прокатов, коренастый и низкорослый, с лицом широким и добродушным, глянул на Гуся из-под выгоревших бровей и не то осуждающе, не то шутя сказал:
— Экой дубина вымахал, а ходишь — руки в брюки! Гусь и в самом деле был на полголовы выше комбайнера.
— Ну и что? — с вызовом сказал Васька.
— Да ничего. Пособи-ко мне маленько! — и подал гаечный ключ. — Я уж хотел к тетке Дарье на выучку идти — поглядеть, как она с одной-то рукой по хозяйству управляется. У меня вот две руки, а не хватает! Другой раз хоть ногами ключи держи.
— Давай пособлю, — пожал плечами Гусь.
— Вот эту гайку держи! — указал Прокатов. — А то она провертывается, — и полез в чрево полуразобранного комбайна.
За первой гайкой последовала вторая, за второй третья.
— Вишь как ловко вдвоем-то! — удовлетворенно бормотал Прокатов. — Теперь вот здесь нажми… Стой, стой! Полегче! Ишь силы накопил…
Гусь засопел.
— Волчонка-то, поди, жалко?
— А ты что думаешь? Конечно, жалко!
— Верно, жалко, — согласился Прокатов. — Безобидный был зверенок. Вдвойне жалко, что от паскудного человека пропал.
Участие Прокатова тронуло Гуся, но он сказал:
— Вот ты знаешь, что Аксенов — паскудный человек, и Пахомов знает, а ничего не делаете. — Гусь вздохнул. — А еще коммунистами называетесь…
Прокатов высунул голову из комбайна и сдержанно сказал:
— Ты, парень, такими словечками не козыряй. Мал еще.
— А что, я неправду сказал? Аксенов — пьяница, Аксенов — вор. Все вы это знаете, а он как был бригадиром, так и остался. На ваших глазах пьет и пьет!
Прокатов соскочил на землю, вытер руки тряпкой, закурил.
— Скоро Аксенова будут судить, — сказал он.
— «Будут»! — усмехнулся Гусь. — Потому что моя мамка про телку все узнала.