Эрделинэ резко выпрямляется. Ей кажется, что сердце ее стучит где-то в горле.
— Не смейте так говорить! А вдруг он понимает? И у него живая душа!
Об ее мальчике говорят как о какой-то вещи! Об Андоре, который когда-то считался самым одаренным среди своих сверстников.
— И все-таки я не советовала бы вам ехать, — говорит Боднарнэ, подымаясь. Она жалеет Эрделинэ. Хорошая женщина. Жаль, отвернулась от бога. А ведь было время — ее ставили в пример другим верующим.
В комнате остались только мать и сын. Эрделинэ любит оставаться с Андором наедине.
Правда, последнее время даже она забросила свои опыты. «Андорка, скажи, кто твоя мама?» — бывало, спрашивала его, и нож, которым она чистила картошку, замирал в ее руке. «Погляди, вот самолет! Это папа купил тебе. Хочешь стать летчиком? Слышишь, Андорка? Ле-тать! Ле-тать!»
В такие минуты она вся напрягалась, словно от ее напряжения что-то зависело. Она ждала, надеялась. Потом перестала. Как это сказал ей молодой врач? «Не жалейте сил, боритесь за сына». Но как бороться? Ведь даже врачи бессильны…
Взгляд Андора неподвижен, словно гладь стоячего озера. Правда, порой, очень редко, кажется, что-то мелькнет в нем, и даже по лицу пробежит легкая тень. Но тут же все исчезает. Будто кто-то в большой темной пещере зажжет на мгновение единственную спичку.
Еще не рассвело, а Эрделинэ с Андором уже отправились на станцию. Скрипит под ногами сухой снежок. Город спит. Поросшие виноградом горы сторожат его сон. Только на новом пластмассовом заводе гудят станки, выполняя свою таинственную работу. С хлебозавода доносится вкусный запах свежеиспеченного хлеба. Этот запах напомнил Эрделинэ детство, школу, горячие бублики на переменах. И она вдруг подумала, что за эти годы впервые вспомнила о детстве, о родителях. Словно все это выпало из памяти. Муж как-то сказал: «Почему ты все время в одном и том же платье?» А она даже не замечала этого.
Андор остановился возле освещенной витрины и уставился на цветные карандаши. И там, в Ленинграде, его интересовали только цветные карандаши.
Над городом гудит самолет.
— Смотри, Андорка! Помнишь, как ты любил запускать бумажного змея? Один раз нитка оторвалась и змей улетел. А я говорила тебе: «Не плачь, Андорка, научишься летать, поймаешь своего змея». Ты так обрадовался тогда, помнишь?
Кому она все это говорит? Сыну? Себе?
Андор поднимает голову и молчит.
По платформе бродят несколько пассажиров. Зимой городок живет тихо, как личинка в коконе, никто не любит трогаться с места.
Поезд стоял не больше минуты, они еле успели сесть в вагон.