Светает. Дремлют пассажиры. Лишь кое-кто изредка перекинется словечком. Эрделинэ держится в стороне. Она не любит, когда ее начинают расспрашивать, а потом жалеют. Да и устала она. Очень устала.
Но как ни старалась доехать в одиночестве, ей не удалось.
На одной из станций в вагон вошли молодые супруги с маленьким сынишкой на руках. Оглядевшись, они увидели пустую скамейку прямо напротив Эрделинэ и решительно направились к ней, веселые, беззаботные.
Эрделинэ встала и подошла к окну. Сумерки медленно рассеивались. Кое-где мелькали одинокие огоньки и тотчас же гасли. В утреннем тумане тонули дальние села. Вдруг эту мирную, сонную тишину как острием ножа разрезает давнее, забытое воспоминание.
Разорванная колючая проволока. Возбужденное, счастливое лицо Аннушки Долежал. И невыносимая боль. Библия. Вырванные листы, листы…
Кончились за окном сумрачные леса. Лениво раскинулись отдыхающие под снегом поля.
— Он отдаст тебе, не плачь! — словно из другого мира доносится до Эрделинэ голос молодой женщины.
Промелькнувший в окне телеграфный столб, казалось, ударил ее по лицу.
Эрделинэ обернулась. Андор отнял у мальчика игрушку и не хочет возвращать. Дети вцепились друг в друга. Покраснев от натуги, мальчик пытался отвоевать законную собственность.
Эрделинэ решительно направилась к сыну. В такие минуты уговаривать его бесполезно. Надо разжать пальцы и силой отобрать игрушку. Ей уже не раз приходилось так поступать. Но Андор неожиданно сам вернул игрушку мальчику.
Эрделинэ пытливо заглянула ему в глаза, — та же гладь неподвижного озера.
Вагон вздрагивает, и воспоминания перемешиваются, будто жребии в шапке. Колючая проволока. Вырванные листы.
— Андорка, хочешь есть?
Она мажет хлеб маслом. Как невыносимы эти испытующие вопросительные взгляды соседей. Хоть бы скорей приехать!
А поезд мчится все дальше и дальше. Новые города и новые села. И новые люди. Всегда новые…
В приемной клиники тоже новые люди. Сосредоточенные, исполненные надежды лица. Сейчас их примет профессор.
— Сначала он мне показался таким серьезным, строгим, я даже растерялась. А потом стал шутить…
Женщина только что вышла из кабинета. Она возбуждена, словно наэлектризована. Еще бы! Профессор сказал, что она совершенно здорова.
— Иди домой и рожай на здоровье! — весело добавил он на прощанье.
Ввозят женщину в коляске. На ее измученном лице теплится искра надежды.
Эрделинэ прижимает к себе сына. Порою ей кажется, что их все еще покачивает, как в вагоне. Но исчезли телеграфные столбы, исчезли и воспоминания. Мир остановился и замер, втиснутый в одну маленькую комнату.