Еще больше нападений, конфискаций имущества, необъяснимых арестов. Только сотрудников доктора Стюарта пока не трогали, может, потому что больница была переполненной. Почему же Ануш не писала ему?
Капитана мучили сомнения. Он начал думать, что девушка забыла его, что ей безразлична его судьба. Джахана охватила апатия, он проводил время, играя в карты и сочиняя гневные письма Ануш, которые никогда не отправлял.
Он стал вести себя странно с подчиненными и был очень требовательным к лейтенанту. Две недели лейтенант терпел придирки, а потом решил, что капитану следует отвлечься – побывать за городом и завести себе новых друзей.
Армин Вегнер служил в звании младшего лейтенанта в свите прусского фельдмаршала фон дер Гольца, который надзирал за строительством Багдадской железной дороги.
Фельдмаршал прибыл в Сивас, чтобы определить пригодность железнодорожных путей у подножья Таврских гор, и привез с собой немецких инженеров и Вегнера, исполняющего обязанности штатного фотографа. Фон дер Гольц слег с малярией, и Вегнер воспользовался возможностью ознакомиться с местностью и нанял лейтенанта Кадри в качестве проводника.
Они должны были сначала плыть на лодке, затем отправиться пешком к разрушенному монастырю Пресвятой Богородицы, руины которого находились на склоне горы недалеко от города.
Лейтенант и Джахан прибыли к причалу рано утром и разместили свои пожитки на дне лодки.
– Где он? – спросил раздраженно Джахан. – Я думал, немцы – люди пунктуальные.
Ахмет указал на фигуру, приближающуюся со стороны города. Мужчина был на голову выше Джахана, широк в плечах и длинноног. В каждой руке он нес по деревянному коробку.
Вегнер был в немецкой форме, но на голове носил арабскую куфию[44]. Несмотря на то что его лицо было наполовину в тени, Джахан разглядел большие синие глаза, высокие скулы и длинный аристократический нос.
Немец не улыбнулся, когда Ахмет представил ему Джахана, и пожал протянутую руку без особой сердечности.
– Осторожнее с этими коробками! – сказал он, когда Джахан убрал их под сиденья. – В них очень ценное оборудование.
Убедившись, что с ними все в порядке, он сел рядом. К тому времени как они отчалили, Джахан уже невзлюбил незнакомца.
Лодка двигалась по реке с черепашьей скоростью, и вскоре Ахмет уже ворчал – грести при такой жаре было очень тяжело.
Они отчалили, когда только-только рассвело, но день был безветренный, и вскоре стало очень жарко.
Лодка скользила вдоль широкой безлесной долины; впереди вздымались окутанные легкой дымкой Понтийские горы.
– В этой местности нечего фотографировать, – сказал Джахан. – На протяжении многих километров пейзаж не меняется.