Отдавъ извѣстную дань всякаго рода увлеченіямъ, продѣлавъ рядъ опытовъ, возложивъ надежды свои на чужія по-духу партіи и претерпѣвъ крушеніе этихъ надеждъ, крестьянство нашло, наконецъ, себя, хоть и съ грѣхомъ пополамъ разобравшись въ хаосѣ событій и калейдоскопѣ явленій. Стукаясь больно лбомъ и неся тяжелыя жертвы, крестьянство дошло постепенно до сознанія необходимости повсемѣстнаго установленія порядка и спокойствія, охраны государственной властью свободнаго земледѣльческаго труда и крѣпкаго владѣнія землею. Разочаровавшись въ своихъ первоначальныхъ наставникахъ и руководителяхъ, крестьяне теперь склонны проявлять огульно недовѣріе ко всѣмъ, кто подходить къ нимъ съ совѣтами и указаніями. Только практическая совмѣстная работа въ томъ же направленіи защиты новыхъ или обновленныхъ устоевъ деревенскаго міросозерцанія, только реальное выявленіе своей искренней преданности интересамъ деревни могутъ сломить ледъ накопившагося недовѣрія къ партіямъ, городскимъ организаціямъ и мало-знакомымъ, а потому кажущимися опасными, интеллигентскимъ терминамъ.
Придется, конечно, еще считаться съ тѣмъ, что монополизировавшая вліяніе въ деревнѣ партія с.-р. какъ будто бы не склонна порвать съ фразеологіей аграрнаго соціализма. Это свидѣтельствуетъ о томъ, что еще не изжиты цѣликомъ мечты о воцареніи соціализма въ русской деревнѣ и что, слѣдовательно, и послѣ большевизма придется еще бороться съ искусственными прививками соціализаціи земли и т. д. Борьба эта будетъ, невидимому, облегчена тѣмъ, что само крестьянство перестаетъ прислушиваться къ фразамъ о необходимости ликвидаціи личнаго владѣнія землей. Но, все же, странно, что и послѣ всего пережитого, находятся еще люди, которые, по своему, но искренно иронизируютъ надъ склонностью «либераловъ» къ индивидуальному хозяйству, которые утверждаютъ, что Россія вышла уже изъ рамокъ буржуазно-капиталистическихъ отношеній и т. д. Новыя условія соціально-политической жизни Россіи, раскрѣпощеніе въ ней труда и воцареніе соціальной справедливости рисуются, при этомъ, непремѣнно параллельно съ рѣшительнымъ и всеобщимъ отказомъ отъ началъ «индивидуально-буржуазнаго порядка».
Въ странѣ произошелъ глубокій сдвигъ народной психологіи и колоссальное потрясеніе всѣхъ соціальныхъ отношеній, но сдвигъ и потрясенія эти выражаются не въ томъ, что рисуется неисправимымъ романтикамъ эсеровской школы. Смута XVII вѣка закончилась переходомъ власти отъ бояръ къ дворянамъ, революція XX вѣка сводится къ переходу власти и, главное, земли отъ дворянъ къ крестьянамъ. Въ этомъ — центръ «сдвига» и сущность «потрясенія». Ничто не указываетъ, при этомъ, что владѣніе землей рисуется крестьянамъ непремѣнно на коллективныхъ началахъ.