Было бы злостной ошибкой утверждать, что весь рабочій классъ, цѣликомъ и безоговорочно, далъ одни только тѣневыя пятна на свѣтовомъ экранѣ русской революціи. Нѣтъ, безспорно были и отдѣльныя попытки стоятъ на уровнѣ теоретически-установленной «пролетарской» морали, проявлялась иногда патріотическая тревога, забота объ общемъ благѣ безъ тенденціозно-узкаго толкованія этого понятія, но, къ сожалѣнію, этого рода факты тонули въ морѣ другихъ, противоположнаго характера. Вожаки проповѣдывали интернаціонализмъ, кастовый эгоизмъ, максималистическіе лозунги — и масса покорно и почти безропотно шла за вожаками, не чувствуя въ себѣ силы и рѣшимости противодѣйствовать устанавливаемой ими линіи поведенія. Позиціи захватывались максималистами почти безъ борьбы и противодѣйствія, вся атмосфера была настолько насыщена идеей «избранности» русскаго рабочаго класса, его мессіанистской роли двигателя мірового соціальнаго прогресса, что увлеченіе охватывало скептиковъ и практиковъ. Такъ сильна была волна націонализаціи фабрично-заводскихъ предпріятій, такъ модно было теченіе «вся власть — совѣтамъ рабочихъ депутатовъ» — и «верховный хозяинъ предпріятій — рабочіе комитеты». Работу, творчество, производство реальныхъ цѣнностей стало замѣнять митингованіе, безконечныя словопренія, парализованіе разговорами дѣла и т. д. Дѣятельность совдеповъ превратилась въ сплошное словоблудіе, въ потокѣ котораго тонула всякая живая мысль. Стало входить въ привычку меньше работать и больше получать, равно какъ все больше колебалось чувство дисциплины, замѣнявшееся дипломатической игрой съ заправилами рабочаго комитета. Отдѣльные фанатики, еще и до революціи ходившіе въ шорахъ марксистской догмы, увѣровали, что, дѣйствительно, наступило время «экспропріаціи экспропріаторовъ», что передъ измученнымъ эксплуатаціей прежнихъ временъ пролетаріатомъ вотъ уже открылось небо въ алмазахъ, предсказанное Марксомъ. А тутъ еще — кругомъ плясала свой дикій танецъ спекуляція, духъ легкой наживы царилъ надъ городами, какъ и надъ деревнями. Если, при этомъ, въ деревнѣ отсутствовалъ какой бы то ни было флеръ и «теоретическое обоснованіе», а попросту сказывалось голое стремленіе поскорѣе овладѣть возможно большимъ количествомъ матеріальныхъ благъ, то въ рабочихъ кварталахъ городскихъ центровъ дѣлались попытки «подвести фундаментъ» подъ подобные же позывы изголодавшагося желудка. Фундаментъ возводился, правда, мало-солидный, съ замѣной крѣпко-цементирующихъ веществъ дѣтски-наивной вѣрой въ спасительность и универсальность вульгаризированныхъ соціалъ-демократическихъ теорій.