В первый день мать пришла в отчаяние, когда он вернулся на два часа позже. Во второй день часы, что она прижимала к груди, как распятие, показывали одиннадцать десять, когда он наконец появился — не с той стороны, что обычно, — и, войдя, тут же провозгласил, что он больше не будет возвращаться с работы к определенному часу. И что она не должна беспокоиться об ужине — ей достаточно оставить еду, и он подогреет ее в микроволновке. Дона Алзира сама подогрела еду и твердо заявила, что она и впредь будет так поступать, пока им не удастся преодолеть нынешние проблемы. Она была настроена очень решительно: во-первых, потому что поклялась себе противостоять злу и, во-вторых, потому что убедилась, что в этом противостоянии им с сыном никто не поможет. Даже падре Кризостомо отказался помочь!
Все эти дни Габриэл держал свой путь в сторону дома по одной лишь причине — он понимал, что, если не хочет довести себя до нервного срыва, ему надо где-то есть и спать. Он шел по городу, будто бы просто гулял. Но, в отличие от обычной прогулки, это не доставляло ему никакого удовольствия. Лишь чуть-чуть умеряло боль. На улице почти стемнело, когда он выбрался с работы в плотной толпе спешащих людей и двинулся своим извилистым путем. Большинство других служащих стремились побыстрей попасть домой, некоторые, в основном мужчины, задерживались ненадолго в Копакабане, чтобы посидеть в каком-либо баре — но не из тех, что на набережной, где было слишком холодно. Габриэл не хотел иметь ничего общего с публикой, посещавшей бары, или шляться с товарищами после работы. Человек человеку вовсе не брат, как это хотят считать христиане. Человек человеку враг. Габриэл чувствовал себя одиноким волком, что бредет, понуро опустив плечи и уставившись взглядом в землю. Над ним нависла непонятная угроза, но и сам он тоже представляет собой угрозу. В каком-то предопределенном месте в предопределенное время он кого-то убьет. Ибо так было предсказано.
Ему вновь пришла в голову мысль об оружии. Не для того, чтобы кого-то убить, а чтобы защититься от того, кто нападет на него. Это был единственный вариант, при котором предсказание может обернуться правдой. Он не был убийцей, хотя желание кого-то убить у него иногда возникало. Но это было просто чувство, ничего серьезного. Засунув руки в карманы, Габриэл брел почти по самой кромке тротуара, из-за чего ему приходилось обходить стоявшие на краю киоски, велосипеды и мотоциклы, прикрепленные к фонарным столбам, а также прорезать густую толпу, что скапливалась на перекрестках. По середине тротуара он предпочитал не ходить, поскольку никогда не мог сообразить, с какой стороны лучше обходить встречных — то ли справа, то ли слева.